Возвращение

— Ах, была — не была! — царь махнул рукой. — Убедил! Пиши! Ах да, не пристало воеводе чернилами руки марать! Эй, Яшка! — из ниши в стене показалась заспанная морда придворного писаря.

— Да я б ради такого случая и сам бы не побрезговал, дело — то больно славное!

Король, задумался, пытаясь сообразить, как это указы-то придумываются. Наморщил лоб, но ничего путного в голову не шло, затем его лицо озарила улыбка.

— Диктуй-ка ты сам, воевода, а я посля всё и подпишу! — и, строго взглянув на писаря, добавил: — В четырёх экземплярах пиши. Для меня, для народа, для воеводы и для, будь он неладен, советника. — Писарь согласно (совсем не по — этикетному) кивнул, а воевода начал диктовать требуемое:

— Указ его величества Прибамбаса Первого от числа такого — сегодняшнего, месяца славного осеннего, года…надцатого от сотворения. Сим повелеваю:

(дальше шло перечисление требуемого) и заканчивался указ так:…и организовать воинство специальное, для догляда за ворогом, в лесах укрывающимся, дабы войско то тайными тропами тайно хаживало, сведения ценные добывало да малыми силами врага побивало.

Ещё раз дата, число, подпись. Государь Прибамбас 1…

Тут же воевода надиктовал и своё повеление — приказание:

Людям воинским с велением государевым ознакомиться, изучить и к исполнению принять. Слово государево — дар, богом даденный, по сему повелеваю: в войсках, мне вверенных государем, воинству особому быть!

Генерал — воевода батька всего войска росского (горного) Всеволод Кожемяка.

Поскриптум: сотникам да десятникам отобрать (дополнительно две сотни) людей сильных да умеющих, дабы будут такие, и пред очи мои грозные представить.

В дверь барабанили всё настойчивей. Наконец она не выдержала, и в зал ввалилась ощетинившаяся пиками королевская гвардия. За спинами дюжих молодцев маячила тощая фигура главного советника.

— Взять его! — гавкнул Изенкранц, и при этом почему-то (словно ожидая удара по куполу) втянул голову в плечи.

— Стоять! — король предостерегающе выставил вперёд левую руку, затем одним махом всосал стоявший на столе большой стакан самогона и занюхал его чёрным хлебушком, после чего довольно крякнул и уже повеселевшим взором оглядел безмолвно застывшую толпу. — Ну, и чего припёрлись? Мебелю поломали, шуму наделали. Лексей Карапетович, это к чему? Я, между прочим, эту безобразию из твоей зарплаты вычту. И не филюгань больше! А теперя все вон отсель, у меня с генералом приватная беседа будет.

— Садись, воевода, выпьем! — предложил Прибамбас, когда в коридоре наконец-то затихли последние шаги.

— Некогда мне, Ваше Величество, бражничать, меня войско, дела ратные ждут! — генерал, прижав руку к груди, слегка поклонился, намереваясь отправиться восвояси.

— А меня что ли дела не ждут? — король пьяно рыгнул. — Ты что ж, думаешь, я тут самогон пью да вино закусываю? Не-е-е, врёшь! Я дела государственные здесь вершу, за усю Россланию радею… Садись, кому говорю! А не то ить и передумать могу. Это што эт за генерал такой, с коим выпить государю не можно? Пей!

Всеволод Эладович протянул руку, и одним движением опрокинув штопарик в глотку, выпил его мутное содержимое.