Возвращение

Положив телефон на стойку экраном вниз, она слезает с высокого табурета и обнимает отца – крепче, чем обычно, и долго не отпуская от себя.

– Ну как ты? – спрашивает она.

– Нормально, все нормально.

– Точно?

– Ага.

Она смотрит на него с сомнением. Он усаживается и заказывает минералку с дольками лайма на блюдечке.

– Как на работе? – спрашивает Барри.

Меган первый год трудится в общественном фонде социальным организатором.

– Сумасшедший дом, минутки свободной нет, а вообще супер. Но сейчас не об этом.

– Ты ведь знаешь, что я горжусь тобой?

– Да, ты говоришь мне это каждый раз, когда мы видимся. Слушай, я хотела у тебя спросить…

– Спрашивай. – Барри делает глоток воды.

– Давно у вас с мамой разладилось?

– Сложно сказать. Порядком, наверное. Не один год.

– Вы поженились только из-за меня?

– Нет.

– Поклянись.

– Клянусь. Я хотел, чтобы у нас с ней все сложилось. И твоя мама тоже хотела этого, я знаю. Иногда просто нужно время, чтобы окончательно понять – все, конец. Наверное, пока ты была с нами, мы меньше чувствовали, что несчастливы друг с другом, но мы ни в коем случае не оставались вместе только из-за тебя.

– Ты плакал?

– Нет.

– Врешь.

Ее сложно провести. Час назад Барри подписал согласие на развод и раздел имущества у своего адвоката. В течение месяца, если не случится ничего непредвиденного, судья вынесет решение о расторжении брака.

Дорога сюда, в бар, казалась невыносимо долгой, и да, бо́льшую ее часть Барри проплакал. Одно из преимуществ Нью-Йорка – никому нет дела до твоих эмоций, разве что прольется кровь. Рыдать на улице посреди дня здесь все равно что дома ночью в подушку. Может, потому что всем наплевать. Может, потому что это суровый город, и каждому из его жителей тоже так или иначе доводилось срываться.

– Как у вас с Максом? – спрашивает Барри.

– Макс в прошлом.

– Что так?

– Он узрел истину.

– Какую истину?

– Что его девушка – трудоголик.

Барри заказывает себе еще минералки.

– Ты хорошо выглядишь, пап.

– Правда?

– Ага. Жду не дождусь твоих будущих рассказов о неудачных попытках устроить личную жизнь.

– Я тоже на них очень надеюсь.

Меган смеется. Что-то в движении ее губ на долю секунды напоминает Барри о маленькой девочке, которой она была когда-то.

– В воскресенье у тебя день рождения, – говорит он.

– Я в курсе.

– Мы с мамой по-прежнему приглашаем тебя посидеть втроем в кафе.

– Ты уверен, что это не будет странно?

– Будет, конечно, но нам все равно, если только ты не против. Мы хотим продолжать поддерживать нормальные отношения.

– Тогда я «за».

– Точно?

– Ага. Я тоже хочу, чтобы у нас все было нормально.

* * *

Попрощавшись с Меган, Барри заходит в любимую пиццерию – забегаловку в Верхнем Вест-Сайде недалеко от своего участка. Местечко довольно мрачное – плохое освещение и сервис соответствующий. Сидячих мест нет, только стойка вдоль всего периметра заведения. Все располагаются вокруг, держа в руках жирные бумажные тарелки со здоровенными кусками пиццы и большие стаканы с переслащенной газировкой. Вечер пятницы, внутри шум и гам – в общем, то, что нужно.

Перекусив, Барри подумывает зайти еще в какой-нибудь бар, но потом решает, что пить в одиночку после подписания бумаг о разводе – слишком жалкое занятие, – и отправляется прямиком к машине. Едет по улицам своего города, счастливый и взволнованный, захваченный непостижимым ощущением полноты бытия. Барри надеется, что и у Джулии все в порядке. Подписав документы, он послал ей эсэмэску, что рад их решению остаться друзьями и будет всегда готов прийти на помощь, если потребуется.

Стоя в пробке, он проверяет телефон – не пришел ли ответ. Да, вот он: «Ты тоже можешь на меня рассчитывать. Всегда».

Сердце Барри сейчас так полно, как никогда в жизни.

Он смотрит через лобовое стекло – транспорт по-прежнему не движется, хотя зажегся зеленый. Полицейские заворачивают машины, не пропуская вперед.

– В чем дело? – окликает Барри ближайшего, опустив стекло, тот только отмахивается – проезжай.

Приходится включить огни на радиаторе и дать сигнал сиреной. Это дает эффект – молодой патрульный подбегает, рассыпаясь в извинениях.

– Простите, нам велели перекрыть квартал впереди. Тут просто сумасшедший дом.

– Что случилось?

– Женщина спрыгнула с высотного здания.

– С какого?

– Вон с того небоскреба.

От вида белой башни в стиле ар-деко, увенчанной короной из стекла и стали, у Барри все сжимается внутри.

– Какой этаж? – спрашивает он.

– Простите?

– С какого этажа она спрыгнула?

Мимо через перекресток, визжа покрышками и ревя сиреной, пролетает «Скорая». Всполохи разноцветных огней разлетаются во все стороны.

– С сорок первого. Похоже, снова СЛП.