Возвращение

Гоблин втянул воздух и подозрительно принюхался к ней. Кончик его носа задёргался:

— Пила…

Она затрясла головой:

— Чуть-чуть. — Не понимала, почему оправдывается и до сих пор не зовёт на помощь? Поглядывала в конец коридора: «Где запропастился охранник?»

— Облезлая какая-то. Лучшей не нашлось? — не дождавшись ответа, мужчина заключил: — И не комары это. Клопы. Умертвие, а не девка… — Почесал за ухом, от чего засаленная прядь серых волос встала дыбом. — Ладно, идём.

Толкнул локтем дверь, открывая, и дёрнув за руку скривившуюся онемевшую пфальцграфиню, втянул её в комнату, захлопывая створку.

Клопы? Наташа, не успев осознать услышанное, задохнулась от жаркого воздуха, насыщенного горькими ароматами курящихся трав и горящих дров, смешанных с запахом пота и мокрого белья. От каминной решётки, увешанной сохнущими полотенцами, поднимался пар.

На свечах и дровах здесь не экономили.

Роженицу девушка увидела сразу. Едва ли старше неё, бледная, потная, с неестественно большим животом, возвышающимся над ворохом подушек, она отстранённым взором мазнула по лицу вошедшей и прикрыла глаза. Съехавший чепец открывал сбившиеся тёмные длинные волосы, разметавшиеся по подушке.

Немолодой мужчина, сидящий у ложа в кресле и держащий её за руку, беспокойно обернулся. По тому, как он разочарованно вздохнул, встретившись взглядом с Гоблином, Наташа поняла — ждут повитуху. И, правда, что-то долго той нет. А перед нею тот самый барон, которого она видела в коридоре вчера вечером.

— Корчмарь девку прислал. Как просили. — Младший родственник орка, подтолкнув пфальцграфиню в сторону угла со скамьёй для умывания, ткнул туда пальцем: — Приберись.

— Эй, полегче! — пришла в себя новоявленная «девка», передёргивая плечами, словно желая стряхнуть с одежды прикосновение липких пальцев, отвлекаясь на движение с другой стороны огромной кровати.

Из-за приспущенного полога показалась немолодая низкорослая женщина — судя по одежде служанка — с небольшим рулоном узкой светлой ткани. Тяжело озабоченно вздохнув, положила его на столик. Погладив полотно, устало посмотрела на роженицу, возвращаясь к открытому сундуку.

— Шевелись, умертвие, — сдвинув брови, недовольно шепнул Гоблин, — не на пир при…

Окончание слова потонуло в нарастающем стоне.

Женщина, широко открыв рот, завывая, скрюченными пальцами схватилась за мужа.

— Тэрэсия, — подхватился тот, подавшись к мученице, — Тэрэсия, любовь моя…

Наташа, задев плечом страхолюдину, кинулась к ложу. Зацепившись за подлокотник кресла, выкрикнула:

— Замрите!

Барон, выронив руку жены, вывернулся к незнакомке:

— Что такое?..

Баронесса, выпучив глаза, замерла, затихнув.

— Выдыхайте медленно. — Пфальцграфиня протиснулась между креслом и столиком, становясь в изголовье кровати. Подхватив полотенце, лежащее у лица женщины и присев сбоку от неё, спокойно, словно убаюкивая, заговорила: — Я буду считать до шести, а вы к этому времени должны выдохнуть. — Промокала крупные капли пота на её лице. — Легче стало, правда?

Роженица согласно кивнула, страдальчески морщась.

— Корбл! — Сердито проблеяли рядом с Наташей, дёрнув за рукав платья. — Убери её! — Кривился мужчина, брезгливо уставившись в лицо замарашки.

— А вам пора уйти, господин… эмм… простите, не знаю вашего имени. Здесь и так мало воздуха… И места. — Девушка смерила брюзгу высокомерным взором.

— Кто это? — вскочил барон, заглядывая за её спину. — Повитуха?

— Девка местная.

Услышала она озадаченный голос Гоблина, переключаясь на баронессу:

— Знаю, вам больно… Смотрите на меня и слушайте внимательно. Вдыхайте через нос на четыре счёта… Вдох короче, чем выдох… Начали. Один, два… Давайте вместе…

Женщина, таращась и надувая щёки, повторяла все движения неожиданной помощницы.

— Всё хорошо. Губы складываем «трубочкой», как я… Выдох… — на ходу импровизировала Наташа, отвлекая страдалицу от боли.

— Вилда! — раздалось за спиной.

Пфальцграфиня повернулась на нервный возглас будущего папаши. Вот же неугомонный!

— Господин… — как можно приветливее обратилась к барону. Замолчала, вопросительно глянув в его покрасневшие слезящиеся глаза. За прошедшую ночь он измучился не меньше роженицы.

— Барон Эуген фон Фестер. Кто ты, чёрт побери, и что собираешься делать?

— Кто я? Спросите своего… Корбла, — сослалась на Гоблина, тотчас услышав за спиной сердитое кряхтение: «Герра Корбла…» — И скажите ему спасибо, что я здесь. Или мне уйти? — Строго посмотрела на женщину. Та с раздутыми щеками, задержав воздух, энергично задёргала головой. Резко выдохнув, сморщившись, застонала:

— Эуген, пусть она останется… Мне страшно…

— Как пожелаешь, милая, — быстро согласился господин, поглаживая ручку супруги. — Вилда, приглядывай за ней.

— Сходите, подышите свежим воздухом, господин барон, — мягко посоветовала девушка, — успокойтесь, отвлекитесь. Всё будет хорошо. — Криво улыбнулась, ощущая стянутость зудящей кожи, догадываясь, как выглядит со стороны с такой физиономией.