Возвращение

У пфальцграфини отлегло от сердца. Физические наказания женщин в средневековье поражали своей жестокостью и изощрённостью, независимо от того, к кому применялись: к простолюдинкам или аристократкам. Корбл, будучи старшим братом Тэрэсии и Элли, хоть и был бастардом, но в этом поместье его власть никем не оспаривалась. За рамки дозволенного он не выходил, фактически оставаясь в тени и соблюдая субординацию с истинным владельцем — бароном Эугеном фон Фестером, — частенько завышая его значимость, но всем и так было понятно, кто в замке хозяин. Если бы он решил, что сестра должна быть наказана, никто не посмел бы ему перечить.

Не дождавшись никакой реакции от девушки на свои слова, он с нажимом продолжил:

— Терпеть не могу беспорядок. Первое правило этого дома — всё должно быть на своих местах. И терпеть не могу неопределённость. Я должен знать, что будет завтра, послезавтра, через месяц. И это моё второе правило. Неужели тебе об этом неизвестно, Элли?

Девичий вздох стал ему ответом.

Наташа присматривалась к Гоблину. В течение месяца, проведённого в поместье, ей приходилось не часто сталкиваться с управляющим, и каждый раз она ловила на себе его изучающий пристальный взгляд. Сейчас она недоумевала, почему он задержал её? Ему нужен свидетель разговора с проказницей? Или восторженный зритель? Он перфекционист? Стремится сделать всё образцово, безошибочно, всё разложить по полочкам, придерживаясь принципа: хочешь, чтобы было сделано хорошо — сделай сам. Он никогда не расслабляется, строго следуя своим правилам. Вот и добегался, нажив себе болячку в виде плоскостопия.

— Ты меня разочаровала, Элли. Что это было? — кивнул в сторону стола, где сидел Томас и очень внимательно следил за разворачивающимися событиями. Казалось, он понимает, о чём идёт речь.

Назидательно, тщательно подбирая каждое слово, Корбл отчитывал сестру за утреннюю выходку. Та покорно слушала, переступая с ноги на ногу, накручивая на палец шнурок, изредка бросая короткие горящие взоры.

— Ну, я слушаю тебя, — закончил герр Уц.

— Для вас кот важнее меня, — тихо начала девушка. — Посмотрите, он уже забыл обо всём. Ему здесь позволено всё, а я только и слышу: туда не ходи, это не трогай, не путайся под ногами. Томаса вы любите больше меня. Я никому не нужна! Дома меня маменька не замечает. Несносный граф Лемке манерам учит, а сам засыпает у камина и храпит, как… — она набрала полные лёгкие воздуха, выпалив: — как старый…

— Элли! — перебил её мужчина, едва сдерживая переполняющее его негодование. — Не забывайся! Мы все желаем тебе только добра.

— Добра? — она сжала кулачки. — А кто в прошлый раз грозился отправить меня в монастырь? Давайте, отправляйте! — На её глазах выступили слёзы. С лица сошёл румянец. — Там хотя бы меня будут замечать. А тут даже прислуга и та поучает. — Метнула взор на компаньонку баронессы. Та удивлённо приподняла брови. Это когда она её поучала? — Ребекка твоя тоже бурчит на меня, чтобы я занялась делом. Каким делом? Вы сами ничего не даёте мне делать и любите только себя! Вы ничего не понимаете!

— Элли, — растерянно смотрел на неё Уц, не ожидая отповеди младшей сестры. — Ты часть нашей семьи и мы обязаны любить тебя.

Она, неожиданно подбежав к столу, схватила кота на руки, закидывая на плечо и буркнув на него:

— Всё из-за тебя, бочка, — выскочила в дверь.

Наташа не успела испугаться. Ахнув, собралась догнать её. Томас в её руках выглядел хоть и увальнем, но утром она наблюдала, каким опасным он может быть.

— Оставь её, — махнул рукой Корбл, останавливая. — Пусть успокоится.

— А кот. Он же может…

— Томас? Нет… Кто уж терпит её, так это как раз он. Я часто вспоминаю, как привёз его в поместье. Тогда Элли было семь лет, и она очень просила, чтобы я отдал его ей. Но он был так слаб и я подумал, что если он умрёт на её глазах, для неё это станет непосильной ношей. Оказалось, что тогда я поступил неверно, отдав его Ребекке. — Он замолчал, устало опускаясь в кресло за столом. — Присядьте, Лэвари, — кивнул на стул напротив. — Что-то мы с Тэрэсией упустили в её воспитании. Она ведь много времени проводила здесь. Граф, её отец, сильно болел, и графине было не до неё. У Тэрэсии были свои заботы. Я не раз пытался поговорить с Элли, но всё заканчивалось как сейчас. — Кивнул на дверь.

— С возрастом это пройдёт, — решилась подать голос пфальцграфиня, понимая, что мужчина хочет выговориться.

— Я это знаю, — бросил Корбл, — и все же… Она становится своевольной. Не думаю, что Тэрэсия и графиня согласятся отдать её в монастырь, хотя, это пошло бы ей на пользу. Могут выдать её замуж.

— В тринадцать лет? — У Наташи похолодели кончики пальцев. Вспомнился Карл и муж Хельги. Попади девочка в руки таких мужчин…

Герр Уц наклонил голову набок, снова присматриваясь к ней:

— А ты, Лэвари, где обучалась грамоте? Твои манеры, поведение… — скользил взором по её лицу, платью. — Я никогда не спрашивал тебя ни о твоей семье, ни о том, где ты воспитывалась.