Возвращение Арсена Люпена

Вокруг никого не было. Одним прыжком он бросился на решетку около ворот и поставил ногу на выступ замка́. Помогая себе коленями, он с риском попасть на острые концы решетки перелез через нее и спрыгнул. Потом быстро пробежал по мощеному двору и взошел по ступеням входа с колоннами, куда выходили окна, наглухо закрытые ставнями. Пока он раздумывал, каким способом проникнуть в дом, дверь отворилась с тяжелым шумом, напомнившим ему дом на улице Дюпон, и появился Альтенгейм.

– Скажите, князь, вы всегда таким образом заявляетесь в гости? Я буду вынужден пригласить жандармов.

Сернин схватил его за горло и опрокинул на скамейку:

– Женевьева… Где Женевьева? Если ты не скажешь мне, что ты сделал с ней…

– Я не могу говорить, – простонал Альтенгейм, – отпусти! Сернин бросил его.

– Ну, живо, отвечай! Где она?

– Есть дело более важное, чем Женевьева. Лучше, если я расскажу тебе о нем в доме. – Он старательно запер дверь и заложил ее засовами. Потом, проведя Сернина в соседнюю комнату, пустую и без занавесей, он сказал:

– Теперь я к твоим услугам. Что тебе нужно, князь?

– Женевьева!

– Она чувствует себя отлично…

– Ага, ты сознаешься?

– Конечно! Я даже удивился твоей неосторожности. Как это ты не принял никаких мер?

– Довольно, где она?

– Однако ты не очень вежлив…

– Где она?

– В четырех стенах, свободна…

– Свободна?

– Да, вполне. Может ходить от одной стены к другой.

– Где, в доме на улице Дюпон? Там, где ты держишь Штейнвега?

– Ага, ты знаешь? Нет, не там!

– Где же, говори!

– Видишь ли, князь, я вовсе не так глуп, чтобы выдать тебе секрет, при помощи которого я держу тебя в руках. Ты любишь ее…

– Замолчи!!! – закричал Сернин, вне себя от злости. – Я тебе запрещаю…

– Ну и что? Это, мой милый, оскорбление, я тоже люблю ее, вдобавок я рисковал из-за нее…

Они долгое время с ненавистью смотрели друг на друга. Наконец Сернин сказал:

– Выслушай меня. Помнишь, ты предлагал мне вместе заняться делом Кессельбаха?.. Так вот, я согласен…

– Слишком поздно.

– Слушай, я предлагаю тебе лучше, чем это, – я брошу дело… Больше не буду вмешиваться… все будет принадлежать тебе одному. Я даже помогу тебе.

– На каких же условиях?

– Скажи мне, где Женевьева? Альтенгейм пожал плечами:

– Ты городишь вздор, Люпен. Мне очень жаль тебя… В твоих летах и… Они замолчали, и наступила пауза.

Барон сказал насмешливым тоном:

– А ведь это большое наслаждение, Люпен, видеть, как ты хнычешь и упрашиваешь. Скажи, пожалуйста, выходит, что и простой солдат способен подставить ножку своему генералу.

– Дурак! – ответил Сернин.

– Князь, я пошлю вам сегодня вечером свидетелей, если вы будете живы…

– Дурак! – повторил Сернин с презрением.

– Что же, князь, ты хочешь кончить с этим сейчас же? Как хочешь, но тогда твой последний час пробил. Можешь поручить свою душу Богу. Ты улыбаешься? Напрасно. У меня перед тобой огромное преимущество: я убиваю… в случае необходимости…

– Дурак! – в третий раз повторил Сернин, вынимая часы. – Сейчас два часа, барон, у тебя осталось всего несколько минут. Через пять – самое позднее десять минут Вебер с шестью агентами взломают дверь и арестуют тебя. Ты, мой милый, не улыбайся… выход, на который ты рассчитывал, мною открыт и охраняется. Ты пойман. Кончено. Это гильотина, дружище!

Альтенгейм побагровел от волнения и с трудом проговорил:

– Ты сделал это… ты поступил так подло…

– Дом окружен… Бегство невозможно. Скажи, где Женевьева, и я тебя спасу.

– Каким же образом?

– Агенты, охраняющие выход из павильона, преданы мне. Я скажу тебе пароль, и они тебя пропустят. Говори.

Альтенгейм подумал несколько секунд, затем сказал:

– Это пустяки. Ты не настолько глуп, чтобы броситься сам в пасть волка.

– Ты забываешь про Женевьеву. Если бы не она, разве я был бы здесь? Говори, где она?

– Нет.

– Хорошо, подождем, – сказал Сернин. – Папироску?

– С удовольствием.

II

– Ты слышишь, – сказал Сернин через несколько секунд.

– Да… да… – ответил Альтенгейм, вставая. Раздавались удары по железной ограде.

– Даже никаких требований, как всегда… ни предложения сдаться… Ты что же, решился?

– Да. Очень твердо.

– А знаешь, с их инструментами это дело нескольких минут.

– Если бы они были в этой комнате, и то я не сказал бы тебе, где Женевьева. Решетка была сломана, послышался скрип ворот.

– Ну, я допускаю, что можно попасться, – продолжал Сернин, – но самому протянуть руки, чтобы на них надели наручники, – это глупо. Не упрямься. Скажи – и беги.

– А ты?

– Я? Я останусь. Мне-то чего бояться?

– Посмотри.

Барон указал ему на щель в ставне. Сернин приложил глаз и отскочил назад:

– Ты тоже выдал меня полиции? Ого, это не десять человек, тут пятьдесят… сто… двести человек, которых привел Вебер.

Барон от души смеялся.

– Значит, дело не во мне, а в Люпене, для меня довольно шести человек.

– Ты сообщил полиции?

– Да.

– Какое же доказательство ты привел?

– Твое имя… Поль Сернин – то же самое, что Арсен Люпен.

– Ты сам додумался до того, что никому другому до сих пор и в голову не приходило?

Брось! Это другой догадался. Сознайся, что это он.