Возвращение Арсена Люпена

Все с удивлением посмотрели на Ленормана. Во время допроса приехал полицейский комиссар, и за ним, несмотря на стражу у дверей, пробрались репортеры различных газет и служащие гостиницы. Все они толпились в передней.

Несмотря на то что суровость Ленормана была известна всем и иногда доходила до грубости, за что ему случалось уже получать замечания от начальства, ответ был настолько неожиданным, что совершенно сбил с толку следователя и поставил его в тупик.

– Да ведь как же, – начал он, – нет ничего проще: Люпен – вор…

– Для чего он совершил убийство?

– Чтобы обокрасть.

– Виноват. Согласно показанию свидетелей, кража была совершена раньше убийства. Кессельбах был сначала связан, потом уже его обобрали. Для чего же было Люпену, который до сих пор не прибегал к убийствам, убивать связанного и, следовательно, безоружного человека? Судебный следователь в раздумье поглаживал свои белокурые баки – это был его привычный жест, когда он не знал, что ответить. Минуту спустя он сказал медленно:

– На это можно найти много различных ответов.

– Каких, например?

– Это зависит от целого ряда обстоятельств и причин, нам еще пока не известных. Так, значит, мы с вами расходимся в определении мотива преступления? В остальном же мы, конечно, согласны.

– Нет.

На этот раз ответ был до такой степени резок, невежлив и даже груб, что следователь растерялся, не осмеливался возразить и стоял в смущении перед таким странным сотрудником. Наконец он пробормотал:

– Конечно, у всякого своя система.

– Но мне было бы интересно познакомиться с вашей.

– У меня ее нет.

Начальник сыскного отделения встал и сделал несколько шагов, опираясь на палку.

Вокруг него воцарилось молчание. После продолжительного молчания он сказал:

– Я хотел бы осмотреть комнаты, прилегающие к этому номеру.

Директор отеля показал ему план гостиницы. Из комнаты Кессельбаха не было другого выхода, как только в переднюю. В комнате же секретаря была дверь, которая вела в апартаменты, предназначенные для госпожи Кессельбах…

– Осмотрим эти комнаты, – сказал Ленорман. Формери не удержался, пожал плечами и проворчал:

– Что же там смотреть, ведь дверь была заперта на ключ, замок и задвижку, и окно тоже.

– Все-таки надо осмотреть, – повторил Ленорман.

Его провели в первую из пяти комнат, приготовленных для госпожи Кессельбах. Потом по его просьбе отперли следующие комнаты. Двери из одной комнаты в другую были заперты на задвижку с двух сторон. Он спросил:

– Ни одна из этих комнат не занята?

– Нет.

– Где находится ключ?

– Всегда в конторе.

– И никто сюда не мог войти?

– Никто, кроме лакея, которому было поручено проветривать комнаты и вытирать пыль.

– Позовите его.

Слуга по имени Густав Бедо сказал, что накануне, как и всегда, он вечером запер окна в этих пяти комнатах.

– В котором часу?

– В шесть.

– И вы ничего не заметили?

– Нет, ничего.

– А сегодня утром?

– Сегодня утром я открыл окна в восемь часов.

– И вы ничего не нашли?

– Нет, ничего… Да! Впрочем…

Видимо, он колебался, его забросали вопросами, и он сознался:

– Я поднял около камина в номере четыреста двадцать портсигар… который я собирался сегодня вечером отнести в контору.

– Он с вами?

– Он у меня в комнате. Портсигар темной стали: с одной стороны – отделение для табака и папиросной бумаги, с другой – для спичек. На портсигаре золотые инициалы: Л. и М.

– Что вы говорите?

Это сказал Чепман, выступивший вперед. Лицо его выражало крайнюю степень удивления. Он переспросил слугу:

– Вы говорите, портсигар темной стали?

– Да.

– С тремя отделениями для табака, спичек и бумаги… и в нем русский табак… волокнистый, светлый… Не так ли?

– Да.

– Принесите его сейчас же. Мне надо посмотреть на него… Я хочу проверить себя.

Ленорман сделал знак рукой, и Густав Бедо пошел за портсигаром. Начальник сыскной полиции сел в кресло и своим острым, живым взглядом осматривал ковер, мебель, портьеры, потом он спросил:

– Мы находимся сейчас в номере четыреста двадцать?

– Да.

Следователь попробовал поднять его на смех.

– Хотелось бы мне знать, – сказал он, – какая связь между этой пустой случайностью и драмой. Пять запертых комнат отделяют нас от того места, где убит Кессельбах.

Ленорман даже не удостоил его ответом. Прошло уже достаточно времени, а Густав Бедо не возвращался.

– Где его комната, господин директор? – спросил начальник сыскной полиции.

– На шестом этаже, выходит на улицу Жюдэ. Это как раз над нами. Странно, что он до сих пор не возвратился…

– Не будете ли вы любезны послать кого-нибудь?

Директор отправился сам вместе с Чепманом. Через минуту бледный, с искаженным лицом, он вбежал один.

– Он мертв!

– Убит?

– Да.

– Ого! Однако они не шутят! – воскликнул Ленорман. – Живо, бегом, Гурель, запереть все входные двери отеля. Следи за ними… А вы, господин директор, проведите нас в комнату Густава Бедо.

Директор вышел. Все направились за ним. Выходя из комнаты, начальник сыскной полиции нагнулся и поднял маленький кружочек бумажки, который он заметил еще раньше. Это была этикетка с голубой каймой. На ней написано число «813». На всякий случай он поднял ее, положил в портфель и догнал остальных.

V