Возвращение Артемиды

было немного прохладно. Неверов передернул плечами, поднял высокий воротник

кожаной куртки но застегивать ее не стал. Он не спеша подошел к подъезду

и остановился прямо перед дверью.

Дверь подъезда распахнулась. Резник, в полном смысле слова, был парализован

увиденным. Если он и ожидал встретиться с Неверовым, то скорее с вышибающим

дверь в его квартиру, с группой захвата, а не стоящим возле подъезда и

говорящим «привет».

— Здравствуй.

— Здравствуйте, — не сразу ответил Резник.

— Торопишься?

— Нет. В магазин вышел.

— Нужно поговорить.

— Поговорить? Давайте поговорим… У меня или на улице?

— Лучше на улице.

В этот момент в голове Резника наконец что-то включилось. Он огляделся

и заметил, что Неверов пришел в компании.

— Вы не один… Что-то случилось?

— Возможно.

— Там скамейка, — Резник показал рукой себе за спину, — пойдемте.

Дома на улице, где жил Резник, шли как бы в шахматном порядке. Один ближе

к дороге, другой чуть дальше. Перед домами, что стояли в отдалении, росли

деревья, слабо напоминая скверики. Меж тех деревьев и стояла скамейка,

на которой расположились Резник с Неверовым. Резник, хоть и пытался скрыть

волнение, но получалось это у него плохо.

— Как живешь, Толик?

— Живу, хлеб жую.

— Чем занимаешься?

— А-а-а… — догадался он, — вот вы про что.

— Про что? — спросил Неверов, давая Толику шанс самому все рассказать.

— Про бритоголовых.

— Это не просто бритоголовые. Это нацисты. Я надеюсь, ты знаешь, что такое

нацизм?

— Знаю. Только я сам руку вверх не вскидываю, и себя потомком великой

цивилизации не считаю.

— Ты в «Эдельвейсе» работаешь инструктором?

— Да. А что, это запрещено законом?

— Хм… А ты никогда не задумывался, как они применяют твои уроки?

Толик улыбнулся, опустил голову вниз и несколько раз мотнул ею в разные

стороны.

— Григорич, а ты никогда не задумывался, — Резник вдруг перешел на ты,

— что не все, из тех, кого мы «брали», преступники? Есть просто случайные

знакомые, иногда соседи в гостях были. Родственники. А мы им с ходу по

роже. Так, на всякий случай. Чтоб сопротивления не оказали. А им больно.

А иному унижение больнее, чем если б зубы выбили.

— Они же после твоего спортзала народ калечат, законников режут.

— Вот только воспитывать меня не надо. Хорошо?

Постепенно разговор перешел на повышенные тона. Но в словах Резника все

же чувствовалось, что он и сам не рад тому, что с ним происходит.

— Они тебя чем-то припугнули?

— Чем? — удивился Резник.

— Может ты тот порошок не на продажу брал, а для себя?

— Может и для себя. Какая теперь разница?

— Толик, ну что ты хорохоришься? Выперли тебя за дело и…

— Так за какое дело? Или я взял, может, больше тебя? — сверкнул глазами Толик.

— Ты же знаешь, кому мы эти деньги отдавали.

— Ах вот как? Это если бы я не себе одному, а на всех, то все с рук сошло бы?

Пауза. Неверов не нашелся, что ответить на вопрос, который иногда и сам

себе не раз задавал.

— Эх, Толик, Толик… — вздохнул Неверов. — Ты же взрослый мужик. Сам уже

должен разбираться, что такое хорошо и что такое плохо. А я сейчас, похоже,

так и не смог тебе ничего объяснить. Ну что же… Будь здоров. И знаешь,

мне не хотелось бы привозить ребят к тебе на квартиру.

Неверов встал, хлопнул Резника по плечу и, не торопясь, пошел прочь. Толик

посмотрел ему вслед. Что-то в его душе, давно забытое, всплыло на поверхность,

когда он увидел своего командира, а теперь снова камнем пошло на дно.

— Григорич, так ты за этим и приходил? — крикнул он в след.

Неверов остановился, постоял несколько секунд, затем обернулся.

— Ты же знаешь, мы бывших СВОИХ — с ударением сказал Неверов, — без присмотра

не оставляем. Вот и твоя очередь подошла.

— Спасибо, Григорич.

— За что?

— За заботу, — Толик попытался искренне улыбнуться.

— Не ходи по этой дорожке. Кривая она.

Неверов ушел, а Резник все сидел на скамейке. «Слова. Пустые слова. Уж

сколько раз передумано. Деньги не пахнут. Мне платят — я учу. Да и что

могут эти цыплята? Ногами воздух гонять, да и только».

Неверов подошел к машине, открыл дверцу и молча сел на заднее сиденье.

Капитан дал по рации команду «отбой».

— Ну что? — сразу же спросил Салис.

— Похоже, я тебя подставил, Лоун, — мрачно сказал Неверов.

— Каким образом?

— Я сказал, что мы знаем про его дела с нацистами. А он, кажется, уловил,

что я знаю гораздо больше.

— И все?

— А тебе мало?

— Погоди, — Салис попытался разобраться. — Ты говорил, что мы подозреваем

его в убийстве или хотя бы сказал, что мы вообще про эти убийства знаем?

— Нет.

— Тогда не паникуй раньше времени.

— Слова, слова… Иногда по глазам можно понять больше, чем услышать ушами.

Мне на какое-то мгновение показалось, что он все понял.

— Если понял, то наше дело дрянь, — хладнокровно согласился Салис, — а

если не понял… Ты же сам говорил, что такие проверки, — бывших сотрудников,

— дело обычное. Он, об этом, наверняка знает.

— Хорошо, если ты прав. Но что-то с ним не то. Мы начали разговор с одних

слов, а закончили другими. Я его неплохо знаю и могу об этом утверждать.

— Все меняется. А люди тем более. Уж не обижайся, что от меня это услышал.

Так что по нашему делу?

— Ничего. Он и пол словом не обмолвился. Сказал, что работа как работа.