Возвращение Безумного Бога 6

Сердце нехорошо екнуло. Я не верю в случайные совпадения.

Выходит, пока мы тут с ног сбиваемся, девчонок спасаем, эта стерва потихоньку богатеет?

— Ну-ну, моя дорогая фанатка, — процедил я, стискивая кулаки, — Ну, погоди. Вот встречу я тебя на турнире…

Злость клокотала в груди раскаленной лавой. Так и подмывало сорваться с места, рвануть на поиски. Отыскать эту лицемерку и вытрясти из нее всю подноготную. Силой вырвать правду — где Кулебякин, что с ним сделали.

Но я сдержался. Стиснул зубы, с усилием подавил приступ ярости. Нет уж, не стоит терять голову. Выследить, разузнать все как следует. А потом уж брать за жабры. И права качать, и сатисфакцию требовать.

Заставив себя успокоиться, я спрятал кристаллы в карман. Потом разберемся, что к чему. А сейчас надо решать более насущные вопросы.

Например, проведать бедняжку Вафельку…

Поднявшись с кресла, я решительно направился вглубь особняка. Туда, где располагались жилые комнаты. Мне уже рассказали, что младшенькая мирмеция пострадала больше всех. Приняла главный удар на себя, защищая других мирмеций… И поплатилась за это.

Судя по словам слуг, Вафелька до сих пор не приходила в сознание. Впала в кому. Будто Спящая красавица из сказки, только вместо хрустального гроба — больничная койка. Мелинта уже осмотрела ее, применила свою муравьиную магию… но этого оказалось недостаточно. Требовался профессиональный доктор по мирмециям, коим королева не являлась…

Я толкнул дверь в ее комнату и замер на пороге. Дочь лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка. Ее лицо казалось белее мела, осунувшееся, с ввалившимися щеками. Под глазами залегли темные круги. Дыхание было едва различимым, поверхностным.

У ее постели хлопотал доктор — пожилой лысоватый мужчина в круглых очках. Поверх мятого костюма он нацепил белый халат. Видимо, примчался к нам по первому зову прямо с приема.

— Ну как она, док? — тихо спросил я, подходя ближе, — Есть надежда? Очнется?

Врач тяжело вздохнул, отрываясь от своих записей. Покачал головой, явно подбирая слова:

— Тяжелый случай, не скрою. Крайнее истощение, сильнейшие повреждения внутренних органов. Плюс нервное потрясение. Организм впал в спасительную кому, иначе бы отказал.

— Но ведь ее можно вывести из этого состояния? — спросил я.

Доктор вновь покачал головой и поджал губы:

— Видите ли, уважаемый княжич… Тут такое дело. Физиология… кхм… мирмеций, она слишком сильно отличается от человеческой. Мало изучена, знаете ли. Я просто не знаю, как на подобных сущест… людей подействуют те или иные препараты, целебные печати и процедуры. Это все равно что на кошках антибиотики для людей испытывать. Одному Богу ведомо, чем закончится. У ваших дочерей, как я уже понял, уровень глюкозы в крови зашкаливает, что для человека означало бы тяжелейших сахарный диабет… а им ничего, бегают вон, трудятся…

Он сочувственно похлопал меня по плечу и добавил уже мягче:

— Но вы не переживайте раньше времени. Я все же составлю примерный курс лечения, подберу щадящие лекарства. Вафелька — дева крепкая. Думаю, ее молодость, сила духа да ваша любовь и поддержка сделают свое дело. Поборется.

— Дай-то Бог, — со вздохом произнес я, — Спасибо, доктор. Надеюсь на вас.

Врач ободряюще кивнул и, пожав мне руку на прощание, бесшумно удалился. А я опустился на стул возле кровати, взял безвольную белую ладонь дочери в свои. Эх, и здоровая она у меня… Очертания кисти и пальцев хоть и женские, но больше моих раза в два-три…

— Вафелька, родная, — прошептал я, поглаживая ее тонкие пальцы, — Ты только держись, хорошо? Не смей сдаваться. Мы все тебя очень любим и ждем. Особенно я.

Я сжал ладошку дочери обеими руками. Будто пытаясь передать ей часть своих сил.

— Вот увидишь, ты обязательно поправишься. Встанешь на ноги, и все будет как прежде. Снова будешь бегать, смеяться, безобразничать вместе с сестренками. А я буду ворчать и строить вас, как обычно…

Я судорожно вздохнул, стараясь взять себя в руки. Нельзя раскисать. Нужно верить в лучшее.

Я просидел у постели Вафельки еще какое-то время. Держал за руку, гладил по волосам, шептал какие-то глупости. Рассказывал, как мы справились с бандитами. Как спасли девочек. Как теперь все налаживается, дом отстраивается…

Знал ведь, что она не слышит. Не может ответить. Но говорил и говорил, не в силах остановиться. Лишь бы не дать себе впасть в уныние. Лишь бы поддержать в себе слабый огонек надежды.

Наконец, я встал и молча вышел из комнаты.

Произошедшее — исключительно моя вина. Я выбрал неправильную стратегию, слишком сильно ушел в развитие. А нужно было нарастить боевую мощь, пусть и в ущерб начальному старту.

Это означает лишь одно — мне нужно в кратчайший срок сделать моих девочек сильнее, намного сильнее. И я знал, как это сделать.

* * *

Над развороченным бункером вставало солнце, бросая лучи на покореженные груды металла и бетона. Здесь никого не было, даже зверей и птиц. казалось, все поспешили убраться подальше от жуткого места.