Возвращение блудного Покрышкина

Что же заставило Джона и Стива Кацапских в разгар алкогольного сезона отправиться к черту на куличики на Оболдуйские острова вместо того, чтобы спокойно попивать горилку в своем благословенном богом баре?

А вот тут все было прозаично: на ближайшие две недели «Крутяк» пришлось закрыть, поскольку умериканские официанты вышли на масштабную забастовку, требуя от правительства внести их в список опасных профессий и принять закон «Третьего синяка». Официанты требовали обязать владельцев заведений платить им по сто долларов за каждый третий синяк, полученный от клиентов в течение рабочей смены. Кацапские устали спорить со своими подчиненными, вместо доплаты дали каждому по дополнительной затрещине, временно прикрыли бар и ввязались в первое попавшееся приключение.

Глава 13 Бабочка-капустница

Кресла за Кацапскими пустовали. Из задней части салона тем временем доносился странный звук, похожий на довольно музыкальное насвистывание «Турецкого марша» Вольфганга нашего Амадеуса Моцарта. Но бывшего диджея Шайтана Трубадурко раздражало буквально все, даже музыка! Он не выдержал и направился как бы в туалет (хотя великовозрастного вьюношу смущала заметность этой затеи).

Поравнявшись с креслами, откуда доносился звук, Шайтан с изумлением обнаружил некоего господина, дремлющего под наглийской газетой. Газета сползла. Честно говоря, господин выглядел не очень – он походил на поистаскавшегося коммивояжера конца позапрошлого века. Настолько странен и ретрообразен был его наряд, из которого буквально сыпался песок: видевший виды пиджак из твида с замшевой отделкой (явно найденный в комиссионном магазине), олдскульные джинсы с бахромой. Рыжие ботинки, один из которых оказался в проходе, были сняты с немаленьких лап в дешевых застиранных носках. Подошвы ботинок просили каши. Внезапно Моцарт кончился, ретрочувак изменил положение затекших членов и вдруг – вполне членораздельно – закричал: «Я бабочка-капустница», – а потом окончательно затих.

«Фух, заткнулся», – передернул узкими плечиками брезгливый Трубадурко. К счастью для него, пятый участник конкурса действительно молчал – а ведь это был известный странствующий философ окраинного происхождения Допотоп Толкиводувступе, прославившийся своими семичасовыми лекциями о смысле жизни, которые он обычно начинал в супермаркетах, а продолжал в полицейских участках Нью-Ярка. Никто не был в силах остановить его возвышенный треп.

Из Окраины в свое время его поперли за неумеренную и непонятную критику действующего режима, которую он вел на кафедре вязания крючком колледжа народных ремесел (там он оказался после того, как был уволен из пединститута, а до того – из университета, а до того – из Академии философии, и причина была каждый раз одна: он заговаривал коллег до предынфарктного состояния и поэтому против него плелись и даже вязались прочные коллективные интриги). Вещал экстравагантный философ и в столичных окраинных парках, за что стал подвергаться преследованию пони-полиции (в Окраине были введены особые подразделения полицейских на пони для осмотра территорий отдыха, так как решили сэкономить на содержании лошадей). Пора, пора было валить из страны.

В Умерику Допотоп плыл на пароходе, совершенно нелегально, в трюме. Там он довольно уютно устроился в дубовой бочке – так когда-то жил его предшественник Диоген. Но, в отличие от Диогена, Допотоп был куда трезвее – никакого фонаря, чтобы искать человека, он уже и не пытался брать с собой. С некоторым запозданием к нему пришла ирония (и самоирония).

Допотоп теперь никого и ничего не искал. Скорее, он действовал как чистый постмодернистский перформер. Это был обаятельнейший городской сумасшедший, чьи пятидесятилетние глаза так и лучились былым гуманизмом. Все бесчеловечное человечество, казалось, он заранее прощал. Конечно же, «Достань из-под земли» не могли пропустить такого колоритного персонажа. Удивительно, что им удалось усмирить его благословенный треп. Все просто: перед отправкой на острова они дали ему снотворное.

Глава 14 Турбулентность и особенности

Меж тем, к вящему неудовольствию смазливого Шайтана, от переживаний действительно возжелавшего вернуть природе лишку, туалет был занят. И более того: к нему образовалась очередь.

Вернее, всего один неприятный и неопрятный тип переминался с ноги на ногу возле желанной кабинки, ожидая разового счастья. Это был таксист низшей категории Добродел Оприходько, который уже много лет находился в розыске у себя на родине. Черт угораздил Оприходько сбить любимую шавку супруги мэра богом забытого окраинного городка Накуся-на-Выкуси, который по разным политическим причинам на протяжении всей своей недолгой истории постоянно переходил из рук в руки – из Окраины в Колоссию и обратно.