Возвращение блудного сына

«Сестре о русском стиле»

Я дал сестре стихотворенье…

Услышать мнение её:
Кому вручить сие творенье,
И что убрать мне из него?

Сестра взялась за дело рьяно,

Увидев в тексте слово «Бог».
И чиркать принялась упрямо,
Да так, что я чуть занемог.

Но к поиску в стихе изъяна

С ответственностью подошла.
А я смотрел на это «спьяна»:
Ну, наконец-то, снизошла!

И об её скажу я слоге:

Семейный, видно, это дар!?
На пару бы писать нам в… блоге?!
Меня бросает даже в жар!?

Её поправками доволен!

Гребёнкой словно причесав,
«Их не принять ты, братец, волен!» –
Сказала, темя почесав.

Средь них, однако, появились…,

Которые принять не смог.
Черты сестры в них проявились,
Хотя они не портят слог.

Поправки эти об идее,

О русских, и для русских лишь.
И зачеркнула о халдее.
То слово непонятно бишь.

Но всё оставила о Боге,

Как узурпаторша его.
И всё хорошее о роке
Судьбы…, чьих светлое чело.

Без черносотенной идеи

Поправки принял бы её.
Увы, сестра, мы не халдеи.
Оставь ты при себе своё.

Оставь ты Бога, Богоматерь,

Оставь Иисуса ты Христа.
Ведь я поэт, а не… маратель.
Пишу я с чистого листа.

Всегда я в жизни буду русским,

Российским… – жителем РФ.
Мой кругозор не станет узким,
Хоть на учёте я в ПФ.

Я «братской дружбой» был воспитан.

«Народ советский», как пример.
Интернационализмом дух пропитан.
Ведь я рождён в СССР!

Родства непомнящим Иваном,

Сестра, не буду никогда.
Моя судьба – быть графоманом.
Возможно, буду им всегда?

Ты ж отщепенка – дух твой хлябый.

За твёрдость веры ты стоишь,
Что человек пред Богом слабый.
А кто не верит – ты хулишь.

Меня, сестра, хулить не надо.

Всегда я честный и прямой.
Подход научный к жизни надо
Иметь бы за своей спиной.

Я человек научный, Настя!

(Насколько помню я себя).
И мракобесье, грязь, напастья
Не засосут с собой меня.

Мне с куликами из болота

Не интересно говорить.
Общаться с ними неохота.
Тем паче, авторство делить.

Меняют только впечатленья.

А убежденья – никогда!
О них пишу стихотворенья –
Про впечатления всегда…

Я дал сестре стихотворенье.

«Пустил свинью в калашный ряд».
Ох, бедное моё творенье!
Она меняла всё подряд.

С копытами двумя и рылом

В мой текст зарылась вся она.
И с мракобесным своим пылом
Вписала новые слова.

Остынь, сестра, ты не на рынке!

И не торгуйся ты со мной!
Хоть доказательства и пылки,
Пойми же ты, что я другой!

И не приму твоей я «веры».

Тем более менталитет.
Ты не хули меня без меры,
И мой в стихах авторитет!

Да, менталитет близких людей, даже родных, бывает различен – подумал тогда писатель – сколько людей, столько и мнений! А сколько же мнений в вопросах политики, особенно внутренней, особенно после такого демарша наших руководителей? – не унимался Платон.