Возвращение блудного сына

Набекрень надета кепка.
Лихо поднят воротник.
Хоть ты парень, хоть ты девка -
Всё московский озорник!

У тебя семья в разводе,

Иль отец в тюрьме сидит.
Ты подранок войны вроде -
Подворотен верный гид.

А в кармане – складной ножик,

Медных горсточка монет.
И причёска типа «Ёжик».
И счастливый был билет.

Людно было в переулках,

На бульварах, во дворах.
Даже меж домов, в проулках.
Не сидели мы в норах.

Лазали по крышам старым,

И «гоняли» голубей.
Каждый стать хотел бывалым,
Не имея «сто рублей».

То мячом играли в «штандер»,

«Вышибалы», иль в футбол.
Ну, а самым всё же главным
Был в кружочек волейбол…

В «дочки-матери» играли -

Жить готовились в семье.
Мы ведь все прекрасно знали…
Пострадал народ в войне.

В основном, играли «в прятки»,

Иль в разбойников лихих,
В салочки и без оглядки.
Не было затей иных.

Но зато Москву любили.

И гордились мы страной.
Жили-были, не тужили,
С повседневной суетой.

В «Хронику», «Уран» ходили,

В «Форум», даже в «Колизей».
И в «Спартак» мы заходили.
И в какой-нибудь музей.

Да и книжки мы читали.

Рядом жил Иосиф Дик.
Крамаров Савелий – знали?
Был наш местный озорник.

Слишком иногда шалили.

То прохожего спугнёшь.
Безобидны шутки были.
Что с ребёнка тут возьмёшь?

С горок мы всегда на санках…

И в сугробы – с головой.
Руки были только в ранках
Многоснежною зимой.

Крепость снежную лепили.

И играли мы в снежки.
И предателей лупили.
На расправу все легки.

Ну, случалось, дрались тоже.

Но не злобно, не ногой.
Пионеру ведь негоже
Нарушать людей покой.

По утрам бывали в школе.

В вечер ранний – во дворе.
Равной не было в футболе
Сретенской лихой «шпане».

На трамваях мы катались.

Ели в парках эскимо.
На бульварах целовались,
Сунув руки под пальто.

Просыпались мы с рассветом

От окраин до Кремля.
Распускались нежным цветом,
За всё жизнь благодаря.

Я горжусь Москвою прежней,

И московскою «шпаной».
Вспоминаю с грустью нежной.
Только стала жизнь другой…

Пред «шпаной» снимаю кепку,

Кланяюсь я Вам, друзья!
В памяти засело крепко.
Вы – моя Москва, страна!

Среди получивших новое творение от Платона оказался и находившийся в сильном подпитии, давно его уважающий, профессор Владимир Николаевич Прозорловский. Он пытался было что-то прочитать в подаренном Платоном тексте, но буквы прыгали перед его старческими в очках глазами. Тогда он вынужденно поинтересовался последними литературными успехами коллеги.

– «Да я сейчас заканчиваю сказку для взрослых «Емеля». Это как бы продолжение «Сказа про Федота-стрельца…» Леонида Филатова. Но моя первая часть «Становление» уже по объёму явно больше всего его произведения. А у меня задумано три части».

– «А о чём эта… сказка?».