Возвращение Борна

Хан поглядел на собеседника с подозрением и спросил:

— С каких это пор у вас появились убеждения?

— И то правда! Фокусы торговли всегда одерживают верх над любыми убеждениями. — Оскар передал ему кожаный мешочек, застегнутый на «молнию». — А это — подарок фирмы, небольшой набор, который, полагаю, может вам пригодиться в ваших многотрудных скитаниях.

— Что там? — спросил Хан.

— Да так, разные полезные мелочи.

* * *

Ровно в два пятнадцать утра по исландскому времени аккуратно обернутое в брезент тело Магомета уложили в один из фургонов и поехали вдоль береговой линии на юг, в сторону отдаленной и труднодоступной бухты. За рулем сидел Арсенов, а Зина выполняла функции штурмана, время от времени сверяясь с подробной картой местности.

— Я чувствую, как нервничают наши товарищи, — проговорил он через некоторое время, — причем это нечто большее, нежели предчувствие активных действий.

— Мы ведь не на рыбалку приехали, Хасан, — спокойным тоном откликнулась Зина.

Бросив на нее косой взгляд, Арсенов сказал:

— Иногда мне кажется, что в твоих жилах течет не кровь, а холодная дистиллированная вода.

Заставив себя улыбнуться, она стиснула его ногу и сказала:

— Ты лучше других знаешь, что течет в моих жилах.

Арсенов согласно кивнул:

— Это уж точно.

Арсенов не мог не признать этого. Он был счастлив, ведя в бой своих сподвижников, но не меньшее счастье он испытывал оттого, что рядом с ним находилась Зина. В течение некоторого времени Арсенов мечтательно думал о тех временах, когда, после победоносного окончания войны, он распустит своих бойцов по домам и станет мужем Зины и отцом ее детей.

Вскоре машина свернула с дороги на тряский проселок, который вел с вершины утеса к месту их назначения, и тут Арсенова вновь потянуло на задушевные разговоры.

— Зина, — начал он, — а ведь мы так и не поговорили относительно нас с тобой.

— О чем это ты? — Она, конечно же, понимала, что у него на уме, и попыталась отгородиться от внезапного леденящего страха, который охватил все ее существо. — О чем только мы с тобой не говорили!

Спуск стал более крутым, и Арсенов замедлил движение машины. Впереди Зина уже видела последний поворот, после которого должна была открыться та самая, заветная, укрывшаяся среди скал бухточка и вечно неспокойные воды Северной Атлантики.

— Я имею в виду даже не наше будущее, нашу грядущую женитьбу, детей, которые должны у нас родиться. Я говорю о другом: не лучший ли это момент для того, чтобы поклясться друг другу в вечной любви?

И именно в этот момент Зина наконец до конца поняла, насколько хорошо Шейх чувствовал людей. Своими собственными словами Хасан Арсенов вынес себе смертный приговор. Он страшился смерти. Зина явственно ощущала это даже не по его интонации или взгляду, а хотя бы по тому, насколько осторожно он подбирал слова.

Она увидела, что он сомневается в ней. Но если она чему-то и научилась с тех пор, как примкнула к чеченским боевикам, то это была решительность, привычка не отступать от намеченной цели и неумолимость действий после того, как решение принято. Хасан выдал себя — то ли из-за страшного возбуждения, то ли из-за напряженности, овладевших им. Так или иначе, эта его слабость казалась Зине отвратительной — точно так же, как и Шейху. Сомнения, овладевшие Хасаном в отношении Зины, непременно отравят его разум. Она сделала чудовищный промах, поторопившись подчинить своей власти Магомета, но этому было пусть и единственное, но всеобъемлющее оправдание: она слишком сильно хотела приблизить будущее, обещанное Шейхом. Однако, судя по тому, как по-звериному отреагировал Хасан, застав ее с Магометом, его подозрения зародились гораздо раньше. Может быть, он уже начал сомневаться в том, что ей можно доверять?

Они прибыли на место встречи за пятнадцать минут до назначенного срока. Зина повернулась к Арсенову, взяла его лицо в свои ладони и нежным голосом проговорила:

— Хасан, мы очень долго шагали с тобой плечо к плечу в тени смерти. И остались живы. Но не только благодаря воле Аллаха, а еще и потому, что были бесконечно преданы друг другу. — Она потянулась к Арсенову и поцеловала его. — И вот теперь каждый из нас вверяет себя другому, поскольку для нас с тобой смерть во имя Аллаха дороже, чем для других — жизнь.

Арсенов закрыл глаза. Это было именно то, о чем он так долго мечтал, чего ожидал от нее и что, как он боялся, Зина никогда не подарит ему. И сейчас он осознал: именно по этой причине, застав их с Магометом, он принялся воображать самое отвратительное.

— В глазах Аллаха, в руках Аллаха, в сердце Аллаха, — молитвенным речитативом проговорил Арсенов на манер некоей старинной клятвы.

Они обнялись, но Зина в этот самый момент находилась очень далеко — по другую сторону Северной Атлантики. Она думала только об одном: что сейчас делает Шейх? Ей не терпелось увидеть его лицо, оказаться рядом с ним. Скоро, сказала она себе, очень скоро все, о чем она мечтает, будет принадлежать ей.

* * *