Возвращение бумеранга

— Мы пытаемся, — вздохнул Абендшен, — но этот радист очень изобретателен и осторожен. Для своих радиопередач он выбирает такие места, к которым трудно незаметно подобраться.

— Эта деревня Лежаки большая? — поинтересовался Франк.

— Нет, маленькая деревушка даже без полицейского участка, — ответил Абендшен.

— Тогда там каждый новый человек должен быть на виду, — воскликнул Франк. — Почему никто ничего не сообщил?

— Более того, — пожаловался Абендшен, — мы проводили опрос населения, и все только плечами пожимают. Никто ничего не видел, ничего не слышал.

— В таком случае, — взорвался Франк, — с ней надо поступить так же, как и с этой деревней Лидице. Всех мужчин расстрелять, женщин отправить в лагеря, а детей отдать на воспитание в немецкие семьи. Мы предупредили, что всех пособников ждет расстрел вместе с семьей. А здесь мы поступим даже мягче: расстреляем только мужчин. Это послужит уроком для всех остальных.

Лондон, 21 июня 1942 года

— Вы мне передаете информацию, взятую из печатных источников, — недовольно заметил президент Бенеш. — Такой обзор мог бы сделать и мой референт. Меня интересует агентурная информация из Протектората.

— К сожалению, пан президент, такой информацией я на данный момент не обладаю, — покачал головой полковник Моравец. — Можно считать, что в Протекторате у нас больше нет агентуры.

— Вы хотите сказать, что немцы раскрыли всю вашу сеть? — нахмурился Бенеш.

— Практически, да, — кивнул полковник. — Возможно несколько агентов и осталось, но у них нет не то что связи с нами, но и связи между собой. Вчера я получил неоконченную радиограмму от радиста группы «Аут дистанс».

— Вы можете мне ее зачитать? — поинтересовался Бенеш.

— Если хотите, — без энтузиазма пожал плечами Моравец, он порылся в своих бумагах и зачитал: — «Прошу сообщить пароль от цифры 895-97 этим шифром. Деревня Лежаки, где находилась моя станция, стерта с лица земли. Помогавшие нам люди арестованы. Фреда пропал… Люди недоверчивы, невозможно установить связь. Я остался один…»

— Надо срочно подготовить группу и забросить ее к нему, — предложил Бенеш, — Как видите, у вас все же что-то да осталось.

— Вы разве не поняли? — удивился Моравец. — Он один. У него нет крыши над головой, у него липовые документы, и в случае чего достать другие он не сможет. У него нет денег. Забрасывать группу к нему или забрасывать ее просто так для самостоятельных действий — это одно и то же.

— Но все-таки он будет уже не один, — заметил Бенеш, — И у этого радиста уже есть опыт, он будет очень полезен для вновь прибывшей группы.

— Пока я бы не стал торопиться с новыми группами, — возразил Моравец. — Давайте оглядимся после нашей Гейдрихианы. Она очень дорого обошлась всем силам Сопротивления.

Пардубице, 2 июля 1942 года

По шоссе понуро шел молодой человек. Он искоса взглянул на километровый столб и определил, что до города ему осталось всего три километра, хотя это он знал и так: всю дорогу он бросал такие взгляды на километровые столбы в надежде, что хоть какой-то из них пропущен и он прошел уже больше, чем думает. Вот уже почти две недели он вел жизнь бродяги. Перебивался случайными заработками, ночевал где придется, очень часто под открытым небом. Это был Иржи Потучек.

Последнюю свою радиограмму он дал 21 июня из-под Богдашина. Там он спрятал свою рацию и еле-еле сумел вырваться из облавы. С тех пор он и бродил по округе, стараясь долго на одном месте не задерживаться. Сейчас он шел в Прадубице в надежде найти Бартоша или Вацлава, или Франту.

С Бартошем они должны были встретиться 20 июня, но тот почему-то на встречу не явился. Потучек заходил и в Дашице, но там на квартире Бартоша уже жил новый жилец. Все известные ему явки оказались провалены. Два раза он чуть было не угодил в засаду. И вот он шел к своей последней надежде.

Мимо него пронеслась легковая машина, но обогнав его метров на десять притормозила и дала задний ход. Из машины вылез офицер в эсэсовской форме.

— Куда идем? — строго спросил он.

— В Пардубице, — пожав плечами, кивнул в сторону города Иржи.

— Зачем? — допытывался офицер.

— Мне там обещали работу, — на ходу импровизировал Иржи.

Он не испытывал ни страха, ни волнения: за эти дни он так устал бояться и волноваться, что все его чувства притупились.

— Документы, — потребовал офицер.

Иржи протянул ему свой паспорт и трудовую книжку. Тот внимательно пролистал оба документа.

— Ты уже почти месяц нигде не работаешь, — заметил он.

— Я же говорю, что иду устраиваться на работу, — напомнил Иржи.

— И отметки о регистрации в полиции у тебя нет, — продолжал офицер.

— Вот устроюсь на работу, сниму комнату и отмечусь, — пообещал Иржи.

— Ну-ка садись в машину, — приказал офицер, — Проедешь с нами, а там мы как следует проверим, что ты за гусь.