Возвращение. Часть 2

   - Нам с тобой больше выступать, а мне - писать книги. С точки зрения любой разведки люди с моими знаниями должны охраняться не хуже ядерных секретов. Примерно так охраняют белорусского деда. А за нами только присматривают, причем я постараюсь этот присмотр до лета сделать еще более ненавязчивым. Во-первых, я к этому времени дам развернутые комментарии лет на тридцать вперед и уже не буду настолько незаменим, а во-вторых, смогу самостоятельно начистить рыло двум-трем противникам и, наконец, со следующей недели у меня начинается стрелковая подготовка. После нее пообещали выдать серьезный ствол. Так что присматривать за нами по-прежнему будут, но уже не наступая на пятки. И машину нужно будут закрепить за какой-нибудь цивильной конторой. Водитель вооружен, поэтому надобности во втором охраннике я не вижу. Вокруг нас, по мнению генсека, должно быть как можно больше шума. Самая несерьезная часть общества - это люди искусства, то есть мы. А у него слабость к молодым дарованиям. В проект вовлечены сотни людей, поэтому рано или поздно на Западе о нем узнают. Вначале посмеются, потом задумаются, а дальше начнут искать и разбираться, из какого источника льются все эти знания о будущем. Понятно, что захотят захватить такую полезную вещь, а не получится, так хотя бы заткнуть, чтобы не пользовались противники. Леонид Ильич пообещал придумать что-то еще, помимо центра в Белоруссии, но и мы с тобой поработаем. Приготовим концертную программу и выступим. К Новому Году не успеем, а к майским праздникам - запросто. Если разучим еще пять-шесть песен, то, с учетом уже имеющихся в репертуаре, наберется на полноценный концерт. Разбавим его шутками на основе моих анекдотов и нескольких юмористических рассказов, и народ будет в экстазе. Я думаю, шума после такого концерта будет гораздо больше, чем если мы будем участвовать в каком-нибудь другом. А сцену нам Суслов обеспечит.

   - Мне читать юмористические рассказы?

   - А что в этом такого? Это сейчас читают одни мужчины, а в мое время были и женщины-комики, и пародисты. Ну что, даешь концерт!

   - Я тебя люблю! - она повисла у меня на шее.

   - Вы еще долго будете топтаться в прихожей? - спросила из комнаты Надежда. - И не кричите так сильно. У нас никто дверь не менял, и ваши крики слышны на лестничной площадке.

   - Извините, - сказал я. - Мы будем вести себя тихо-тихо.

   - Мам! - сказала Люся. - У меня пятерка по истории и перевод в десятый класс!

   - Я уже поняла, - сказала Надежда. - Раз нет слез и вы обсуждаете творческие планы на весну, значит, все в порядке. Гена, вам действительно может угрожать опасность?

   - Может, - ответил я. - Но не сейчас. И руководство делает все для того, чтобы на нас никто не вышел, а если выйдет, чтобы мы этого не заметили.

   - А пистолет тебе тогда зачем?

   - Действительно, расшумелись, - с досадой сказал я. - Оружие - это только дополнительная подстраховка. Да и у нас будет больше свободы, если я смогу сам постоять за себя и свою подругу. Не ходить же повсюду в окружении телохранителей. Так как раз быстрее привлечешь внимание. Я во все это влез не для того, чтобы водить дружбу с Брежневым и разъезжать на "Волгах". Дело не во мне, но, к сожалению, я вам ничего рассказать не могу, вы же знаете.

   - И знать ничего не хочу, - ответила Надежда. - Не нужны мне ваши секреты. За вас только боязно.

   - Ладно, мам, мы в мою комнату, - сказала Люся. - Гена, захвати портфель.

   Мы прошли через гостиную, где на диване с книжкой в руках лежала мать Люси, и зашли в комнату подруги.

   - Я смотрю, моя мама твою приучила к детективам и книгам о разведчиках, - заметил я, рассмотрев обложку книги. - Я у вас "И один в поле воин" не видел.

   - Да, это ваша книга, - сказала она. - Слушай, у нас сегодня вся школа шумела и спорила насчет сбитых американских самолетов. Никто не верит таким цифрам. То сбивали по одному-два, ну пусть даже пять, и то не каждый день, а то сразу пятьдесят два!