Возвращение долга. Страницы воспоминаний

Гостиная, оклеенная светлыми обоями, в былые времена повидала многих не чужих мне людей… Мой закадычный дружок, детский писатель Яшенька Длуголенский, тоже Яша, но уже Гордин, Валера Попов, Даниил Александрович Гранин, Саша Володин, Витя Конецкий, Юра Рытхэу, Миша Жванецкий, каждый раз с новой своей пассией… А московские люди? Гриша Горин, Марик Розовский, Аркаша Арканов… Андрюша Вознесенский как-то ввалился с милой скрипачкой, поклонницей его поэзии, мы потом отправились смотреть со стороны Литейного моста пожар на Металлическом заводе, до сих пор помню искры, взлетающие над мрачным зданием в сполохах огня под одобрительные крики зевак. Была в этой квартире и Галя Волчек со своим актером Костей Райкиным, во время гастролей театра «Современник»; да мало ли кого повидали эти стены, всех и не припомнишь! А сколько «отвальных вечеринок» – и родных, и друзей – накануне отъезда в эмиграцию ночевали у нас, благо аэропорт недалеко. Всех встречала и провожала Лена, пока сама не уехала следом за дочкой… Еще эти стены видели, как санитары выносили в белой простыне умершую мою маму. А я с сестрой окаменело, без слез, сидели на диване и долго не могли закрыть за ними дверь…

Но особенное чувство накатывало у порога своего кабинета. Подсесть к письменному столу, оглядеть книги, зашпаклевавшие стены, убедиться, что фотографии родных людей на тех же местах. Оглядеть красочную выкладку обложек своих книг за стеклом шкафа. Поднять телефонную трубку и убедиться, что аппарат в порядке, не отключен за неуплату во время отсутствия. Вздохнуть, бросив взгляд на неистребимый бумажный беспорядок на столе, а казалось, что перед отъездом наводил общий марафет. Или нет? Торопился в дорогу? Чтобы скорее, чтобы без оглядки…

Я бродил по вернувшейся в мою жизнь квартире, среди пыльной тишины, тяжестью давившей в уши. Подошел к пианино, откинул крышку и, не подсаживаясь, на полусогнутых ногах взял несколько случайных аккордов. Радостные, свободные звуки взрывом заметались по комнате, точно искали выход из осточертевшей дремы. Господи, что я делаю, ведь стоит глубокая ночь, соседи спят. Пристыженный, я поспешил вернуть крышку на место, но она, подлая, выскользнула из пальцев и резко хлопнула…

Надо наконец заняться делом: разобрать чемодан, поесть что-нибудь из дорожных припасов. Лена, как обычно, постаралась, несмотря на увещевания об ограничении веса багажа… Надо будет и душ принять, подумал я, тая робкую надежду, что не будет горячей воды. Но вода, назло, была…

Я зашел в ванную, стараясь не смотреть на себя, голого. Но тесное помещение коварно подставляло себя моим глазам. Чему я мог порадоваться, что могло утешить взгляд? Да, не Аполлон! Белесое тело шестидесятилетнего существа мужского пола. Мосластые плечики над впалой и плоской грудью поросли редкими волосиками. Довольно заметный животик между опущенными плетьми худосочных тощих рук. А ниже – смех один – спасибо, пейзаж отсечен кромкой рамы зеркала… И этот тип в прошлом гимнаст-перворазрядник, гордость института?! Прошло более тридцати лет, но все же…

В расстроенных чувствах я вышел из ванной. Даже есть расхотелось. Сейчас в постель, под преданно ждущее три месяца китайское одеяло… Светлели и раздвигались стены спальни перед натиском крепнувшего утра. В щель приоткрытого окна серебристыми каплями метнулась далекая соловьиная трель. А через паузу ей ответила вторая, уже звонче, поближе… Скорее уснуть, забыться… Но сон не наступал. Четче проявились рамки с фотографиями, стоящими на трюмо. С дорогими и такими сейчас далекими лицами. Ничто так не обостряет одиночество, как фотографии, особенно после недавней разлуки. Потом привыкаешь, не замечаешь, но по свежей памяти…

* * *

Памяти, которая во время бессонницы аккумулирует до критической массы все недавно происшедшее… Время, проведенное с дочкой, приехавшей на неделю из Калифорнии. Красивая, при высокой стройной фигуре, Ириша привлекала общительностью, чувством юмора и находчивостью, что особенно мне нравилось. Она упивалась встречей с отцом и матерью, тянула нас каждый вечер по разным зрелищам. От джаз-клуба и мюзиклов Бродвея до «Метрополитен Опера» и «Карнеги-холла», побывали даже в Мэдисон-сквер-гардене на каком-то фантастичном арт-шоу. При этом с последующими посиделками в ресторанах и кафе. Протесты не помогали, у дочки упрямый и железный характер, категорический при обсуждении не только проблем американской жизни, но и ее личной судьбы. Влюбленная в Америку, она не терпела никакого посягательства на «свою территорию». Что, признаться, меня устраивало, снимало ответственность за ошибочные советы. Единственное, о чем я жалел, это о легкомысленном ее разводе с мужем. Я не предполагал, что Саша так овладеет нашими с Леной сердцами. Мы полюбили этого настоящего мужчину, красавца, умницу и добряка всей душой. Как говорила моя теща: «Уйти от такого Саши могла только круглая дура! И к кому? К полному ничтожеству!» Теща была права.