Возвращение домой

Буквально через пару секунд Гласс поняла по ритму его дыхания, что он снова погрузился в сон. Она взяла его руку и положила себе на живот, кожей ощущая ее тепло и глядя на его спящее лицо. Во сне он всегда выглядел как мальчишка, его длинные ресницы легонько касались щек. Если бы она только могла рассказать ему об их ребенке, который рос у нее внутри сейчас, когда они вот так лежали рядом.

Но он никогда об этом не узнает. Гласс всего семнадцать, и у нее есть шанс на помилование, несмотря на нарушение Доктрины Геи, а вот Люка в его девятнадцать наверняка отправят в открытый космос без скафандра. Суд будет коротким, и его казнят. Гласс должна оставить Люка, порвать с ним все контакты, чтобы Совет не мог его найти, проверяя ее связи.

– Мне так жаль, – шептала Гласс, и слезы катились по ее щекам. Она не могла понять, за кого из них двоих ее сердце болит сильнее.

Люк вздохнул во сне. Гласс подвинулась и прижала руку к его щеке. Хотелось бы ей знать, что ему снится! Во всем этом хаосе, когда за бегством из Колонии немедленно последовала отнюдь не мягкая посадка, у них совершенно не было времени поговорить об их ужасной ссоре на корабле. А может быть, Люк не хотел о ней говорить.

Гласс, пока могла, скрывала свою беременность, но в конце концов все стало известно. Нарушение демографического закона считалось в Колонии одним из самых серьезных правонарушений, и даже после выкидыша Гласс заставили встретиться с Канцлером, который настаивал, чтобы она назвала второго виновника преступления. Гласс запаниковала и соврала, объявив отцом ребенка соседа Люка, Картера. Этот более взрослый годами опасный интриган пытался в отсутствие Люка изнасиловать Гласс. Какой бы мразью ни был Картер, смерти он все же не заслуживал, однако был казнен по приказу поверившего Гласс Канцлера. Сама Гласс как несовершеннолетняя оказалась в Тюрьме.

Гласс никогда не забудет, как лицо Люка исказилось яростью и отвращением, когда он об этом узнал. И хотя теперь он простил Гласс, она боялась, что лишилась кое-чего очень важного – доверия Люка, которое вряд ли удастся когда-либо восстановить полностью.

Он снова вздохнул и, не открывая глаз, обнял Гласс и сильнее прижал ее к себе. Улыбнувшись, она позволила жизнеутверждающему стуку его сердца прогнать горькие мысли. На Земле у них появился шанс начать все сначала, оставив пережитые ужасы в прошлом.

Гласс закрыла глаза и уже начала засыпать, когда какой-то громкий звук вырвал ее из полудремы. Перепуганная, она села в кровати и осмотрелась. В комнате не было никого постороннего. Может, этот звук ей просто приснился? Что же это было? Она мысленно воспроизвела услышанное: не вой, но и не голос, а что-то третье – не то зов, не то сигнал, но без слов. Вроде какого-то иного, непривычного вида связи, но она понятия не имела, что за существа могли бы таким образом перекликаться. От лагеря их отделяли многие мили, и по пути им не встретилось никаких признаков цивилизации. Кроме них двоих, вокруг никого не было. Может, это просто ветер налетел на крышу их домика или что-то еще в том же роде… Наверное, ей нечего бояться.

Гласс снова легла, прижалась к теплому, расслабленному телу Люка и наконец тоже заснула.

Глава семнадцатая Беллами

Беллами не привык сидеть на заднице ровно и ничего не делать. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным. Бесполезным. Он привык сражаться за важные для себя вещи – за пищу, безопасность, сестру, да и за саму жизнь – и поэтому постепенно съезжал с катушек, оказавшись в зависимости от других людей. Именно из-за этого, в первую очередь, он и попал в нынешний замес. Если бы не его безумная затея с проникновением на увозящий Октавию челнок, Канцлера – его отца – никогда бы не подстрелили, а значит, сам Беллами оказался бы на Земле со второй волной колонистов и был бы добропорядочным гражданином, а не беглым зэком.

Беллами сидел на деревянной скамье, расположенной на небольшом поросшем травой участке посреди городка, где жили Саша и Макс, и наблюдал за идущими в школу ребятишками. Трое мальчишек толкались плечами, и Беллами было слышно, как они поддразнивают друг друга. Потом один из ребят бросился бежать, а остальные двое, смеясь, погнались за ним. Девочка и мальчик постарше держались за руки и все никак не могли проститься, обмениваясь то какими-то очень личными шуточками, то заставляющими краснеть поцелуями.

Но с другой стороны, Беллами понятия не имел, что всего через несколько недель начнутся эти адовы проблемы с кислородом и экстренная эвакуация. К тому же вряд ли девятнадцатилетний парень с Уолдена, который никто и звать его никак, оказался бы первым в очереди на челнок. Нет, он принял правильное решение. Во-первых, он присматривал за Октавией, а во-вторых, познакомился с красивой, яркой, необычной и умной девушкой, благодаря которой он теперь засыпает и просыпается с дурацкой влюбленной улыбочкой на лице. Конечно, кроме тех дней, когда он совсем уж без ума от нее.