Возвращение домой

Джимми рванул ручной тормоз и выругался. Снаружи было черным-черно, шел дождь. Тонким голоском подвывал ветер, вдали едва виднелся крошечный, как булавочное острие, огонек какого-то дома, но Джимми понимал, что эта ферма слишком далеко и рассчитывать на помощь бессмысленно. Он поднял воротник куртки, достал заводную ручку, вылез на дорогу и, обойдя грузовик спереди, бросился в бой. Он уже крутил ручку добрых пять минут, успел ушибить голень и ободрать пальцы, когда истина наконец озарила его затуманенный спиртным мозг: аккумулятор сдох и проклятая развалина больше не сдвинется с места. Чуть не плача от бессильной ярости, он закинул заводную ручку обратно в кабину, хлопнул дверью и, засунув руки в карманы и втянув голову а плечи, пешком отправился под дождем в Пендин, до которого оставалось всего ничего – каких-то семь миль.

Луиза Форрестер пребывала в превосходном расположении духа. Она не жалела, что поехала коротким путем, ее радовали и трудность выбранного маршрута, и пустынность неосвещенной проселочной дороги – она на много миль вокруг была единственным человеком, которого занесло в эти глухие места в такое позднее время и в такую скверную погоду. Кроме того, она обожала водить машину, ее всегда возбуждало чувство, которое испытываешь, сидя за рулем мощного автомобиля.

Набирая скорость и чувствуя, как двигатель послушно откликается на ее приказы, она ощущала пробегающий по телу трепет и, не сбавляя скорости, с каким-то детским восторгом вписывала «ровер» в крутые, неожиданные повороты. Она испытывала от всего этого блаженство. Ей пришел в голову мотив песни, но слов она не могла припомнить и сочинила пару строк сама.

От тебя прихожу я в восторг.
Мчусь, оставив всю жизнь позади…

«Странно, – подумала она, – я веду себя – как эта ветреница Бидди Сомервиль». Но вечер и в самом деле оказался удачным. И это веселое возвращение домой через безлюдные вересковые пустоши было достойным завершением дня. Пик, зенит. Луиза никогда не останавливалась на полпути, она не из таких женщин, ее девиз: все по максимуму!!

Дорога пошла под гору, спускаясь в неглубокую долину. Луиза переехала через каменный горбатый мостик на дне долины и стала снова подниматься в гору. Она перешла на третью скорость, и мощная машина, уставясь фарами почти вертикально в небо, с разбегу взяла высоту, словно лошадь на скачках с препятствиями.

Ее нога все еще давила на педаль акселератора. Она увидела брошенный грузовик с потушенными фарами, но лишь за какую-то долю секунды перед тем, как врезалась в него. Ночь разорвал страшный грохот, скрежет разодранного металла и звон разбитого стекла, но Луиза уже ничего этого не осознавала. Ее тело от сильного толчка вылетело из сиденья и ударилось в лобовое стекло. Впоследствии полицейский врач в своем заключении высказался в пользу того, что смерть миссис Форрестер была мгновенной.

Еще, наверно, с полминуты после столкновения все было относительно спокойно. Только осколки стекла продолжали сыпаться на обочину, и оторванный руль, вращаясь в воздухе, медленно падал вниз. Никто не стал очевидцем катастрофы, случившейся той темной, дождливой ночью в пустынном месте, и некому было послать за помощью или оказать ее. Два разбитых автомобиля, тесно прижавшись друг к другу, словно пара спаривающихся собак, превратились в сплошную груду безжизненного, искореженного железа, в которой уже трудно было различить контуры «ровера» и грузовика Джелксов.

А потом, с ошеломляющей внезапностью и с тяжелым ударом, который прокатился в ночи подобно раскату грома, бензобак «ровера» взорвался, и темное небо озарилось кровавыми отсветами. Похожий на сигнальный костер столб пламени осветил все вокруг, и черное облако зловонного дыма взвилось, отравляя душистый, влажный воздух смрадом горящей резины.

Диэдри Лидингем открыла дверь библиотеки и проговорила:

– А, так вот ты где…