Возвращение домой

Кордуэлл держался молодцом, он верит командиру и выполнит любой приказ. Моретти, бледный, похудевший заметно, немного нервничал, но чёрные глаза в полумраке не казались испуганными, и взгляд довольно твёрдый.

Тайлер. Недавний гвардеец! Вспомнив об этом, Дюпрейн невольно усмехнулся с горечью, с досадой. Это ж надо! Гвардеец — здесь, на Гриффите, и простой рядовой Императорской Армии, да с таким заданием, на такой операции! Как возможно такое? Какая нелепость! Всё в этом мире словно с ног на уши встало!.. А причина в чём? Война! Война?!! Так кто воюет-то? Неужели им, этим вот мальчишкам, нужна эта война? Зачем она им?.. Что вдруг разделило людей на своих и чужих? Откуда она, эта ненависть? Что заставило нас стать врагами?

Ведь здесь, на Гриффите, столько лет все сосуществовали мирно! Чайна-Фло, Флорена, Марвилл… Здесь и ниобиане, и сионийцы, и гриффиты живут и не было никаких войн отродясь, не переходило это соседство в вооружённое противостоя-ние!.. Неужели же стоило там, "наверху", навязать нам свои интересы, и мы тут же кинулись друг на друга, как стравленные звери?!!

"Почему же, почему такое произошло? Почему мы все позволили этому про-изойти?.. И кому теперь расхлёбывать, спрашивается? Кто больше всего от войны этой пострадает? Кому тащить на себе её тяготы? Кому?.. Да вот этим вот детям! Детям, с огромными от страха глазами… Мальчишкам, не готовым к смерти… Хо-тя-я, кто к ней готов? — Дюпрейн вздохнул, резко дёрнув подбородком, прикрыл глаза устало, — Ты сам-то, капитан, готов к смерти, готов умереть? Ведь столько лет занимаешься этим опасным делом, по самому краю ходишь, в самого стреляли, и сам стрелял, убить хотели часто, но ты успевал раньше, потому и дожил до сорока лет. Не возраст, конечно, но это как посмотреть. Ребятам-то моим в два раза мень-ше… И никто их жалеть не стал… Никто!.. Даже я… Нет! — при мысли об этом Дю-прейн довольно резко вскинул голову, снова оглядел своих ребят по очереди, — Нет! При любом раскладе — я не смогу их убить! Не могу!.. Война кончится рано или поздно, и про рудник этот проклятый не сразу вспомнят. Да и кому он нужен сей-час?!.. А им погибать из-за чьей-то глупости, несобранности, безалаберности… Ведь умрут, и не узнает про них никто!.. И близкие запросов не сделают, так как нет их, этих близких!.. Я им теперь и мама, и папа…

Да, друг мой капитан, на твоей совести все их жизни… Мало, что видевшие, — и на смерть? Молодые такие!.. А как же быть? Приказ нарушить — трибунал ждёт, не нарушить — совесть замучает, жизни не будет, не будет ни покоя, ни сна… Что же теперь делать?" — Этот вопрос заботил Дюпрейна все последние дни. Не выходил из головы. Ни в какую! Ну, дождёмся вечера, ночи, ну, выйдем, а дальше-то что?.. Что делать?.. И выхода нет!..

От всей этой безысходности в глубине души нарастало тупое и безграничное от-чаяние… Он чувствовал шестым или седьмым (каким там по счёту?) чувством, что окончательное решение лежит совсем близко, стоит лишь чуть-чуть подумать — и выход буде найден обязательно… Где-то он тут, рядом, на поверхности… Но Дю-прейн всё больше понимал: "уходит" он куда-то в сторону, делает всё как-то не так, ошибается слишком много, решения принимает не те, неправильные совсем; да, ошибается, и слишком часто, и от этого вероятность счастливого исхода уменьша-ется с каждым часом.

Что это? Нерешительность? Слабость? Малодушие? Сентиментальность? Чувства старика, жалеющего молодых?..

Кто они ему? Да никто! И знакомы-то всего несколько дней. Но даже Алмаара застрелить не смог, хотя и было, за что… Постоянно находись какие-то отговорки, поводы для себя самого, чтобы опустить оружие в самый последний момент… Как понимать эту слабость? Откуда это у тебя, у профессионального военного, умеюще-го убивать, не раздумывая, на шорох, на звук, на опасное движение? Скорее всего, я уже попросту не готов к службе, тем более, к такой. Одно дело банды наркодельцов гонять, другое — убивать ни в чём не виноватых мальчишек… И вообще на пенсию пора! Зачем только поехал? Почему ещё на Ниобе никто не разъяснил что к чему?!! Что за операция, какие действия, какой план?.. Я бы не поехал ни за что, в любом случае нашёл бы какую-нибудь отговорку, придумал бы что-нибудь…

Сионийский вертолёт, круживший над лесом, отвлёк от мыслей, заставил насто-рожиться, прислушаться. И ребята тоже замерли в ожидании, повытягивали шеи, прислушиваясь. Что будет? Они за весь день ещё ни разу не появлялись. Решили уже, что всё, отлетались "говоруны"… Или это уже другие? Что сионийцы делать собрались? Десант пускать? Разведку проводят?

Аэролёт завис на месте, как раз над их убежищем. Слышно было, как работают моторы, как гнутся и скрипят ветки деревьев, громко шелестят листья.