Возвращение домой. Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка

Дорогой папа!

Я хочу, чтобы ты знал, сколько боли мне причинил. Ты наказывал меня чаще, чем проводил со мной время. И я мог бы вытерпеть все эти рубцы и шрамы, если бы только мы были вместе как можно чаще. И мне не хватило бы слов сказать, как сильно мне хотелось почувствовать твою любовь. Как бы мне хотелось, чтобы ты поиграл со мной или сводил меня на бейсбол. Чтобы ты сказал мне, что любишь меня. Я хотел бы, чтобы ты заботился обо мне…

Он закрыл глаза руками. Сидящая рядом с ним женщина средних лет стала нежно гладить его по волосам, мужчина помоложе подался вперед, чтобы взять его за руку. Другой спросил, не хочет ли он, чтобы его обняли, и седовласый мужчина кивнул.

Другая группа сидела на полу обнявшись. Элегантная женщина лет семидесяти читала свое письмо:

Мама, ты была слишком занята своей благотворительностью. У тебя никогда не находилось времени, чтобы сказать мне, что ты любишь меня. Ты обращала на меня внимание, лишь когда я болела или играла на пианино, чем заставляла тебя гордиться мной. Мне можно было проявлять только те эмоции, которые приносили тебе удовольствие. Я вообще имела значение только тогда, когда доставляла тебе радость. Ты никогда не любила меня саму. И я была так одинока…

Ее голос дрогнул, и она заплакала. Стена самоконтроля, которую она тщательно поддерживала вокруг себя на протяжении семидесяти лет, начала рушиться под потоком ее слез. Девочка-подросток обняла ее. Молодой человек сказал, что нет ничего постыдного в том, чтобы плакать, и похвалил ее за смелость.

Я перешел к другой группе. Слепой мужчина лет тридцати пяти читал письмо, написанное шрифтом Брайля:

Я ненавидел тебя, потому что ты стыдилась меня. Ты запирала меня в гараже, чтобы я не мешал тебе развлекаться с друзьями. Мне никогда не доставалось достаточно еды. Я был так голоден. И я знал, что ты ненавидишь меня, потому что для тебя я был обузой. Ты смеялась надо мной, когда мне было плохо…

Теперь я был просто обязан продолжать. Я чувствовал, как закипают остатки гнева моего собственного раненого внутреннего ребенка, и мне хотелось кричать от ярости и негодования. Печаль и одиночество детства казались непреодолимыми. Можно ли вообще оправиться от этого безграничного горя?

И все же к концу дня настроение в группах сменилось на умиротворенное и радостное. Люди сидели вместе, некоторые держались за руки, большинство улыбались, пока мы выполняли заключительные упражнения. Один за другим они благодарили меня за то, что я помог им найти их раненого внутреннего ребенка. Президент банка, который в начале семинара был настроен скептически, признался, что плакал впервые за сорок лет. В детстве его жестоко избивал отец, и он поклялся быть стойким и никогда не показывать своих чувств. Теперь он сказал, что научится заботиться об одиноком мальчике внутри себя. Даже лицо его смягчилось и выглядело моложе.

В начале семинара я попросил участников снять свои маски и выйти из укрытия. Я объяснил, что, когда они скрывали своего раненого внутреннего ребенка, он отравлял их жизнь вспышками гнева, чрезмерными реакциями, семейными проблемами, зависимостями, токсичными методами воспитания, а также разрушительными и болезненными отношениями.

Должно быть, я задел их за живое, потому что они откликнулись на мой призыв. Я испытывал одновременно волнение и чувство благодарности, когда смотрел на их открытые, улыбающиеся лица. Этот семинар проходил в 1983 году. С тех пор я все больше и больше восхищаюсь целительной силой внутреннего ребенка.

В работе с внутренним ребенком есть три удивительных преимущества: скорость, с которой люди меняются, глубина происходящих с ними изменений, а также сила и творческий потенциал, которые раскрываются, как только раны прошлого излечиваются.