Возвращение домой.Том 2.

Извини, все никак не получалось сесть и написать тебе. Спасибо за телеграмму. Мне сразу же стало легче: это утешает — знать, что, несмотря на разделяющее нас расстояние, мы думаем и печалимся об одном и том же. Но лучше бы мы были вместе. Хуже всего то, что их так давно нет в живых, а мы ничего не знали. Условия в Чанги были неописуемые, и вообще удивительно, что там кто-то выжил. Столько болезней, очень скудное питание и никакого ухода. Бедный папа! Но я уверена, что у него в лагере были друзья и он не встретил смерть в полном одиночестве. Что касается мамы и Джесс, я только надеюсь, что они погибли мгновенно, когда «Раджу Саравака» подорвали торпедой. Сначала я очень жалела, что у меня ничего от них не осталось, никаких вещей, ни одного напоминания. Как будто все поглотила необъятная темная пучина. А потом вспомнила, как мы в Ривервью укладывали наши пожитки в ящики накануне отплытия мамы и Джесс в Коломбо. Они до сих пор где-то хранятся. Когда я наконец вернусь домой, надо будет отыскать их и забрать.

Еще я думаю о Филлис — она так любила маму — и радуюсь, что вы вместе.

Что касается меня, то я здесь с Бобом (больше уже не «дядей» — он говорит, что я слишком взрослая, чтобы звать его так) купаюсь в невообразимой роскоши.

Расскажу все по порядку.

Наш командир вызвала меня к себе, чтобы передать неутешительные известия о родных, и отнеслась ко мне с большой добротой и участием. Она, видимо, ожидала, что я истерически разрыдаюсь прямо у нее в кабинете, но это случилось со мной лишь потом, позднее. О маме с папой и о Джесс ей сообщили из Красного Креста, работники которого постепенно выясняют судьбу каждого, отыскивают пропавших без вести и вывозят узников из лагерей, так что сведения эти вполне официальные. Потом она сказала, что мне необходим отпуск, мы позвонили Бобу из ее кабинета, и он сказал: «Пусть выезжает немедленно».