Возвращение домой.Том 2.

— Это мне подарил один мальчик в лагере. Он ее сам сделал. На ней можно играть любые мелодии. Однажды Рут и одна из голландок устроили настоящий концерт.

Она положила дудку на кровать возле себя и опять полезла в рюкзак.

— А что случилось с Голли?

— Он утонул вместе с кораблем, — бесстрастным тоном сообщила Джесс.

Она достала из рюкзака пачку сложенных пополам листков линованной бумаги, вырванных из блокнота для черновых записей, и протянула ее Джудит.

— Это тебе. От Рут.

Джудит взяла листки.

— Кажется, длиннющее письмо. Я оставлю его на потом. Она положила письмо на туалетный столик и прижала массивным граненым флаконом духов «L'Heure Bleu».

Затем она показала Джесс, как пользоваться душем, и оставила ее одну в ванной. Через какое-то время девочка вышла — в одном только полотенце для лица, запахнутом на талии. Ее мокрые волосы стояли торчком, словно иглы дикобраза, и она была такая худенькая, что можно было пересчитать все ребра. Но ее детские груди уже начали набухать, словно молодые почки, и пахло от нее теперь не дезинфицирующим средством, а пеларгониевым мылом.

Какое-то время ушло на выбор одежды; в конце концов они остановились на белых теннисных шортах и голубой шелковой рубашке. Застегнув ее и закатав рукава выше острых локтей, Джесс взяла свою расческу и привела в порядок мокрые волосы.

— Совсем другое дело. Ну как, хорошо?

— Да. Я уже забыла, что такое шелк. У мамы были шелковые платья… Где дядя Боб?

— Скорее всего, на веранде.

— Пойду разыщу его.

— Давай.

Хорошо было остаться на минутку наедине с собой. Джудит была счастлива, измотана переживаниями, но голову не потеряла. Важно было и дальше сохранить это равновесие и ясность мысли, чтобы заново выстроить взаимоотношения с Джесс — выстроить практически с нуля. Что касается Джесс, то с ее стороны бурный всплеск змоций в момент их встречи в Ратмалане был спровоцирован не столько любовью к старшей сестре, которую она едва помнила, сколько простым облегчением от того, что ее не забыли и не бросили на произвол судьбы. Десять лет разлуки — слишком долгий срок для любви, и слишком много всего произошло за это время с Джесс. Но все наладится, надо только быть терпеливой и деликатной, не навязываться, обращаться с Джесс как с равной. Как со взрослым человеком. Она вернулась. Вернулась, судя по всему, здоровая, уравновешенная, не надломленная. Это исходная точка. Отсюда и предстоит двигаться дальше.

Несколько минут спустя Джудит поднялась, скинула одежду, приняла душ и переоделась в тонкие брюки и блузку с короткими рукавами. Подкрасила губы, взяла флакон «L'Heure Bleu», приложила пробку к ямочке внизу шеи и к вискам. Потом поставила духи на место и взяла в руки желтые листки письма молодой австралийки.

«Джакарта.

14 сентября 1945 г.

Здравствуйте, Джудит.

Меня зовут Рут Малани. Мне двадцать пять лет. Я из Австралии.

В 1941 году я закончила курсы медсестер в Сиднее и отправилась в Сингапур погостить у друзей моих родителей.

Когда японцы вторглись в Малайю, отец телеграфировал мне, чтобы я немедленно возвращалась домой. Мне удалось достать место на «Радже Саравака». Эта старая посудина была донельзя набита беженцами.

В Яванском море нас подорвали торпедой, это случилось на седьмой день пути, часов в пять вечера. За минуту до этого мать Джесс отлучилась, попросив меня присмотреть за девочкой.

Судно затонуло очень быстро. Была отчаянная паника и много крику. Я схватила Джесс и единственный спасательный жилет, и мы прыгнули за борт. Я крепко держала девочку, а затем подошла спасательная шлюпка, и нам удалось влезть в нее. Но мы были последними — шлюпка и так была переполнена, и когда к нам пытались забраться другие, мы вынуждены были их отпихивать или бить веслами.