Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого

– Я не хотел… произошёл сбой координат… мы никогда не экспериментировали с большим объёмом. Надо было…

– Заткнись! Соображай лучше, как нам выбраться обратно!

– Я запустил КФС, все системы в рабочем состоянии.

– Сколько времени потребуется для твоего КФС?

– Всего пара минут.

– Сообщи, когда закончишь. – Ульрих перевёл дух, разглядывая серебристо-серую мглу вокруг фрегата. Включил систему обслуживания.

Лицо и руки протёрли влажной губкой суетливые лапки киба, поднесли стакан тонизирующей смеси.

Ульрих сделал несколько больших глотков, вспомнил о пленнице.

– Цзе, посмотри лазарет.

«Пациентка начинает проявлять признаки брейн-активности».

– Приходит в себя, ты хочешь сказать. Пока рано. Сделай ей укол триморфина.

«Не рекомендуется».

– Делай, что говорят!

«Слушаюсь».

– Бегоевич, что у тебя?

– Готовлю обратный переход. Дайте мне час.

– Смотри, не промахнись ещё раз. Голову оторву!

В наушниках раздался шумный выдох.

Физик уже изучил характер хозяина и боялся его.

Ульрих удовлетворённо улыбнулся. Ему льстило, что учёный такого уровня безропотно выполняет его команды.

Время двигалось медленнее черепахи.

Он потерял терпение через двадцать минут.

– Сколько ещё ждать?!

– Чуть-чуть, самую малость, проверяю синхронизацию, – торопливо ответил Бегоевич.

– Запускай машину!

– Минутку…

В глазах всё расплылось.

Сознание тихо растворилось в небытии… затем так же неторопливо восстановилось, пропитанное странным равнодушием ко всему на свете. Сердце танцевало самбу, заполнив собой всю грудную клетку. В ушах пульсировали гулы, хрипы и бульканье, будто из них выливалась вода.

Эти ощущения нельзя было сравнивать ни с чем, даже с теми, что сопровождали человека во время прохождения метро. Полёты в метро были иными: пассажир получал мягкий «удар» по голове и тоже терял сознание – на несколько мгновений, из-за чего пользоваться ТФ-транспортом мог далеко не каждый человек, старикам это не нравилось. Но «путешествие во времени» порождало иные чувства и ассоциации, и приятными их назвать было трудно.

– Цзе.

«…шаю… чий».

– Обзор!

Темнота в глазах рассеялась.

Рубку залил поток плотного красного цвета.

Прямо перед глазами Ульриха виднелись леса каких-то геометрических конструкций, сплетаясь в уходящую в бесконечность ферму. А сзади – он оглянулся и заслонился ладонью – простиралась стена багрового, в пятнах и более ярких фонтанчиках, пламени, загораживая половину сферы обзора.

– Что это?!

«Не могу знать, кормчий».

– Бегоевич!

Хрипы в ответ, свисты, шорохи.

– …маю… чего, – донёсся всхлип.

– Что происходит?! Куда нас выкинуло на сей раз?!

Пауза. Хрипы, трески.

– В будущее, – проговорил физик сдавленным голосом. – Если верить отчёту…

– Конкретнее, доннерветтер!

– Мы взлетели на несколько миллиардов лет…

– Миллиардов?!

Пауза.

– Харитон выдаёт цифру – сто сорок миллиардов.

– Не может быть! – Ульрих нервно рассмеялся. – Твой Харитон врёт как сивый мерин! Я вижу пламя…

– Это Солнце. Таким будет наше светило – красным гигантом.

– Оба-на! Может, нас бросило не только во времени, но и в пространстве? И на самом деле это ядро Галактики?

– Мы привязаны к зоне перехода три-браной поляризации и законом координатной концентрации. Континуум трансформируется одномоментно с…

– Заткнись! Мне нужно попасть в две тысячи двести восьмой год! Это тебе понятно?!

– Целик настроен вероятностно. Нужен дополнительный расчёт. Мы не проводили масштабных забросов, это первые, инк не понимает, с чем можно сравнить получаемые данные.

– Так помоги ему! Сколько мы будем так прыгать?

– Возможно, следующий прыжок будет точным. Мне нужно время для анализа положения и настройки целика.

– Ещё раз промахнёшься…

– Ой, да хватит вам! – вдруг возмутился Бегоевич. – Мы первые, кто прорвался во времени в прошлое и будущее! Ошибки неизбежны! Будете гнать – застрянем. Это вам понятно?

Ульрих удивлённо замер, осознавая, что физик прав.

– Зер гут, работай.

– Принесите воды.

– Сейчас тебе всё доставят. Цзе, обед и напитки в трюм.

«Да, кормчий».

– Лазарет?

«Она спит».

– Отлично.

Хорст вылез из кресла, побродил по рубке, разминаясь, поглядывая на стену огня, каким виделось Солнце с расстояния всего в один миллион километров, потом решил поспать. Голова после двух «хронотрясений» гудела и требовала отдыха.

О том, что такой же отдых требуется конструктору хроноинвертора, он не подумал.

Сон упал на голову гильотиной.

И хотя спал Ульрих всего два с половиной часа (предварительно ополовинив бутылку русского шнапса), всё равно поднялся по сигналу Цзе Дуна легко.

– Тревога?

«Всё в порядке, кормчий. В пределах видимости ни одного движущегося объекта не замечено. Девушка спит. Господин Бегоевич требует вас на связь».

– Требует? Надо прочистить ему мозги, чтобы до конца жизни забыл такое слово. Совсем поехал натюрлих. Бегоевич, чего шумишь?

– Хрономодулятор настроен, – отозвался физик, – можем стартовать.

– Условия помнишь?

– Ой, да бросьте вы!

– Промахнёшься – останешься без зубов!

В наушниках раздалось цоканье, будто собеседник лязгнул зубами.

– Подите к чёрту!

– Вместе с тобой, – развеселился Ульрих. – Врубай свою машину!