Возвращение Фабрицио

Вернувшись, священник и девушка уселись в саду герцогского особняка. Элеттра боролась с «Энеидой» Вергилия. С некоторых кустов и деревьев все еще падали капли недавнего дождя, но они сидели в сухой и уютной крытой беседке. Урок шел не очень хорошо. Девушка казалась рассеянной, а священник без всякой причины чувствовал сильную усталость. Элеттра снова ела большой зрелый персик, он казался Аркенти размером с ее голову. Сок тек по руке девушки и капал с локтя.

— Вы не должны есть, пока мы работаем над вашей латынью.

Элеттра замерла и улыбнулась ему.

— Но я хочу есть, а он такой вкусный. Хотите откусить? — Она протянула ему фрукт.

— Нет. Благодарю вас.

Не отводя от него глаз, девушка неосознанно поднесла персик к губам. В этот момент Аркенти увидел, как на него села пчела. Она казалась существом из другого мира, огромной, с искаженными формами, как один из демонических рисунков в книге Стеллути из библиотеки Камбьяти. Прежде чем он смог что-то сказать, девушка закричала, широко открыв рот. Пчела вонзила жало в кончик ее языка.

Аркенти вскочил, подбежал к девушке, взялся за кончик языка и вытащил пчелу. Элеттра продолжала кричать. Глаза ее широко раскрылись от страха и боли. Язык начал опухать, затем щеки, губы и шея. Он глазам не верил, видя такое преображение. Из дома на шум вышла служанка.

— Пошлите за доктором! Скорее!

Служанка убежала.

Тем временем монсеньор уложил девушку на скамейку. Она показывала на свое горло и хрипела. Казалось, ее голова стала почти в два раза больше. Отек перекрыл гортань, она едва могла дышать.

Появилась ошеломленная прабабушка Элеттры.

— Ее ужалила пчела, и она вот так раздулась!

— Dio mio! — Старуха ударила себя по лицу и поспешила прочь.

Пока Аркенти пытался решить, что делать, Элеттра в отчаянии схватилась за горло. Затем хрип прекратился, в воздухе повисла жуткая тишина. Девушка билась в конвульсиях. Аркенти чувствовал ужасную беспомощность. Оцепенев от ужаса, он смог только дать ей руку, в которую она вцепилась с невероятной силой. Одновременно адвокат нащупывал в кармане рясы флакончик мира, которое всегда носил с собой для соборования.

Старуха спешно вернулась с распечатанной бутылью темно-зеленой жидкости. Она поднесла горлышко к губам девушки и влила содержимое ей в рот. Элеттра содрогнулась раз, другой, затем вдохнула и приподнялась на локтях, кашляя и отплевываясь, но все же глотая воздух.

Герцогиня прижала голову девушки к своей иссохшей груди.

— Слава Богу! Теперь все будет хорошо. Все хорошо.

Элеттра всхлипывала и дрожала от ужаса.

Вскоре опухоль совсем спала, девушка уснула под заботливым присмотром адвоката дьявола и герцогини.

— Что это было за лекарство? — спросил он.

— Много лет назад его мне дал падре Камбьяти. Настой многих трав: аниса, алтея, кипариса, любистка, кажется, и других. Сказал, оно очень действенное. Помогает от укусов насекомых. — Мечтательно, словно говоря сама с собой, старуха добавила: — Слава Господу, она поправится к свадьбе.

Аркенти оцепенел. Он впервые слышал о предстоящем событии. Адвокат удивился, что Элеттра об этом не упоминала. Адвокат и старая герцогиня молча сидели рядом. Иезуит слушал шум ветра, гадая, какие еще несчастья он может принести.

Церемония обручения

Дженнаро Паскуали. Элеттра попробовала это имя на вкус и выплюнула, сочтя его невкусным. Уже окончательно поправившаяся, она спасалась от жары в тенистом саду с распечатанным письмом в руках и вздыхала. В женихе ей не нравилось ничего, даже имя. Дженнаро Паскуали. Элеттра снова произнесла его с усмешкой. Почему я должна выходить за него замуж? Молодой олух, который ничего не знает. Она с силой прикусила губу и опустила голову. У нее было чувство, будто она оказалась в западне. Но нет, нет!

Элеттру сосватали за Дженнаро много лет назад, когда ей было девять, а ему тринадцать. Перед этим их отцы вели долгие серьезные переговоры через сваху. Все детские годы Элеттра старалась избегать Дженнаро на улицах, подсознательно

ощущая исходящую от него и пока неведомую ей опасность. А быть может, ей просто не нравилась его квадратная голова, торчащие в стороны уши, не нравились его наглость и чванливость, совершенно неподобающие для молодого человека. Он был младшим ребенком и единственным сыном в семье самого богатого купца Кремоны. Отец Элеттры считал, что обеспечил дочери блестящую партию, хотя ему и пришлось изрядно поднапрячься, чтобы собрать приданое, о чем он не раз напоминал девушке. Как-то раз, не обращая внимания на присутствие Элеттры, он объяснил ее матери:

— Понимаете, дорогая, то, что Дженнаро, будучи младшим ребенком, — единственный сын, великое благо. В таких случаях большая часть состояния родителей достается именно младшему ребенку и он один наследует дело.