Возвращение гангстера

— Посмотри на этого, Он машинально взглянул на труп на полу, тот, у которого ничего не осталось от лица. И тогда я размахнулся и с такой силой огрел его пистолетом по голове, что из рассеченного виска фонтаном брызнула кровь. Он без звука упал, да так, что чуть не поцеловал безлицый труп, лежавший у радиатора.

Тогда я вернулся к Карин и спросил:

— Очень больно было?

— Да нет... нет. Они... они выжидали.

— Ты можешь идти?

— Могу попробовать.

— Давай я попробую тебя донести.

— Да нет, я уж сама как-нибудь.

— Понимаешь, нам надо отсюда валить. Еще не все кончилось.

Она осмотрела себя и села, спустив ноги на пол. Лицо ее перекосила было гримаса боли, но тут же и исчезла.

— Подожди минутку, — сказал я ей. Зарядив «люгер», взятый у одного из лежавших на полу, я дал его ей в руки, сам побежал наверх, выбрался через окно и по пожарной лестнице поднялся на крышу, где оставил свой плащ. Схватив его, я бросился обратно.

Женщины, они все одинаковые. Могут спокойно смотреть в лицо смерти, но публично обнажиться — никогда. Она стыдливо улыбнулась, когда я помогал ей завернуться в мой плащ, и вслед за мной спустилась по лестнице. Мы вышли через подъезд типографии и оставили дверь незапертой, чтобы другим не пришлось себя слишком утруждать. Я нашел телефонный автомат и набрал номер Шаффера. Как только я представился, нас тут же соединили.

— Ирландец, ты где? — спросил он.

— Под Бруклинским мостом, у типографии Морта Гильферна.

— А-а, это место мы знаем.

— Тогда поспешите. Здесь двое убиты и один без сознания ждет вашего приезда.

— Это все твоя работа?

— Да уж, дружище, я постарался. Есть и новости.

— Какие же?

— В данный момент я увожу отсюда Карин Синклер.

— Ну, Ирландец, черт бы тебя побрал, ты просто бестия...

Но я его оборвал:

— Вы сами меня просили заниматься самостоятельно, и я выполнил вашу просьбу.

Он продолжал ругаться, я повесил трубку. Не так легко было дойти до перекрестка, где мне удалось взять такси. Раз десять мы, останавливались, и она отдыхала, а я все время ее поддерживал за талию. Моя рука чувствовала под плащом ее теплое тело, крупное и красивое, как раз в моем вкусе; всякий раз, когда она напрягалась, я знал, что это от боли, и, казалось, сам ощущал ее страдания.

Мы доехали на такси до отеля «Улси-Левер» и, ловко разыграв забавную сценку, прошли через вестибюль. Ее волосы намокли от дождя и мокрым занавесом закрывали лицо, она смеялась, и я первый раз в жизни слышал ее смех. Педераст бросил на нас довольно противный взгляд, но тут же отвернулся к коммутатору и не видел, как мы садились в лифт.

Мы поднялись, я завел ее в свою комнату и уложил на кровать. Потом я ее раздел, отбросил в сторону и плащ, и больничную рубашку. На бинтах были следы крови, и когда я прикрыл ее простыней, она закрыла глаза и личико ее исказила гримаса боли.

Она была очень красива обнаженной. И не заметить этого было просто невозможно. Я не мог смотреть на нее долго, не осмеливался прикоснуться к ней и просто цепенел от ярости при мысли, что кто-то уже смотрел на нее в таком виде.

— Ты можешь меня здесь подождать? Она открыла глаза и снова улыбнулась.

— Хоть всю жизнь, — ответила она. — А как тебя зовут?

— Ирландец.

— А другого имени у тебя нет?

— Райен.

— Ну и что ты собираешься теперь делать, Ирландец?

— Не хочу тебе сейчас рассказывать. Спи.

— Хорошо.

Я поправил ей подушку.

Итак, где-то в городе есть еще один человек, который должен умереть. Он еще не подозревает об этом, но он будет убит. Я знаю, что за «штуковина» имелась в виду, и знаю, куда он за ней пошел.

И теперь обойдусь без посторонней помощи.

Не открывая глаз, она сказала:

— Ирландец...

— Да, дорогая.

— В этой капсуле... описание... местоположение этих... ракет... другого экземпляра не существует...

— Ну?

— Чтобы снова все исследовать, уйдет не меньше... полугода. Это... будет слишком поздно. Я... просто не могу... сказать нашим сотрудникам...

— Примерно так я и думал. Но ты не волнуйся. Она счастливо взглянула на меня:

— Не буду.

Глава 7

Я любил такие ночи. Тишина, дождь — как раз по мне, как хорошо скроенная одежда. Я остановил такси, из которого только что вышла парочка, сел в машину и попросил отвезти меня на угол той улицы, где жил Флай. Когда мы проезжали мимо Парамаунта, я посмотрел наверх и сверил часы. Начало второго.

Дождь припустил с новой силой, что есть мочи барабаня по крыше такси. Щетки работали с невероятной скоростью, но не справлялись. Я дал шефу доллар, вылез и, подождав, пока машина отъедет, пошел дальше сам в полном одиночестве. В такую погоду не то что идти по улице, но даже нос высунуть, чтобы поймать такси, и то никто не захочет. Это-то мне как раз и было нужно.

Флай жил на первом этаже большого уродливого особняка, одного из тех зданий Нью-Йорка, которые как больные зубы высятся на его ровной челюсти. Вдоль обочины цепью стояли пустые автомобили, некоторые из них скорее напоминали груду мусора, некоторые — дорогие, новые модели — владельцы постарались припарковать как можно ближе к дому.