Возвращение герцога

Брови Софи сошлись на переносице. Валентина, как всегда, беспокоилась только о себе. Если нареченному падчерицы больше не светит герцогский титул, то и она сама не будет иметь никакого отношения к прославленной фамилии Харлоу. Слова мачехи, однако, заставили ее сердце сжаться. Только сейчас ей пришло в голову, что сплетники придут к тому же выводу: Софи набросилась на Филиппа, потому что он возник из ниоткуда для того, чтобы лишить ее шанса стать герцогиней. Софи прислонилась к ближайшей стене, мечтая лишь об одном: съехать вниз и раствориться в древесине паркета…

– Я должна поговорить с лордом Хилсдейлом, – заявила Валентина, сложив руки на груди и сузив глаза.

– А при чем тут лорд Хилсдейл? – не поняла Софи, но тут же мелькнула спасительная мысль. Предположение Валентины было ей на руку. Если мачеха воображает, будто Софи злится на Филиппа лишь потому, что он расстроил ее помолвку, то не станет приставать с дальнейшими расспросами.

Валентина пожала плечами:

– Хилсдейл – признанный в парламенте знаток по части наследования титулов. Он скажет, что делать.

Софи покачала головой – хмурая гримаса не сходила с ее лица.

– Может, он и знаток, да только что тут сделаешь? Титул герцога Харлоу по праву принадлежит Филиппу Грейсону.

Валентина взмахнула изящной рукой в белой перчатке, словно отметая доводы Софи:

– Наверняка есть какое-нибудь средство!

Софи помрачнела. Господи! Что за чепуху она несет! Известие о том, что падчерице не судьба сделаться герцогиней, стало ударом, который сказался на рассудке мачехи.

– Я возвращаюсь в бальный зал! – заявила Софи, подхватив свои темно-синие юбки. – Хватит прятаться – этим я только дам новую пищу сплетникам.

– Разумеется! – согласилась с ней Валентина, тоже намереваясь покинуть дамскую комнату.

Софи расправила плечи, набрала в грудь побольше воздуха и распахнула дверь. Филипп вернулся. Ее заветная мечта и ее же самый страшный кошмар пришли в жестокое противоречие, в реальность которого ей просто не верилось. Собрав волю в кулак, Софи заставила себя сделать шаг в коридор. Сейчас она вернется в бальный зал, и пусть они только попробуют хоть что-нибудь ей сказать.

Особенно Филипп Грейсон.

Глава 3

Филипп наматывал круги по залу, улыбаясь и кивая знакомым, которые глазели на него так, словно увидели привидение. Только что Тея оказала ему неоценимую услугу, коснувшись руки, чем вернула к действительности: ведь он окаменел от ужаса, когда услышал в зале грохот. До сих пор подобные звуки возвращали его на поле боя, и он застывал, не в силах сказать ни слова.

К несчастью, чувства вернулись к нему как раз в тот момент, когда Софи решительным шагом удалялась от него.

Тея быстро сообщила ему о случившемся, и Филиппа охватило горькое сожаление. Их первая встреча была омрачена призраками прошлого, взявшими обыкновение его терзать. Но, может, она достойна лучшей доли? Он должен поговорить с ней с глазу на глаз, попытаться загладить… если получится.

После того как Тея вернула Филиппа к действительности, он изобразил улыбку и сделал вид, будто этой краткой встречи с Софи вовсе не было. В конце концов, не надменному ли высокомерию его учили, что бы ни случилось? Он умел скрывать чувства чуть ли не с самого рождения.

– Так что же, ваша светлость, не расскажете ли нам, кто была эта молодая леди и почему смотрела на вас так, будто хотела отдавить вам ногу? – спросила Тея, вместе с мужем едва не наступая ему на пятки.

– Да уж, Харлоу! Не соблаговолишь ли объяснить, что это было? – подхватил Клейтон.

Филипп потер лоб. Никуда не денешься – придется объясниться с друзьями. Поразительно, что Тея так долго тянула со своим вопросом! Во время этой злополучной встречи лорд и леди Клейтон тоже улыбались как ни в чем не бывало. Филиппу не было нужды объяснять друзьям, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений, хотя положение было крайне неловким.

Вздохнув, Филипп заговорил вполголоса, чтобы слышали только Клейтон и Тея:

– Это была мисс София Пейтон, и если бы залепила мне пощечину, которую я заслужил, кто бы ее осудил?

– А-а, так это Софи, – понимающе протянула Тея. – Мне следовало бы догадаться.

Но Филипп не услышал ее: на него налетел какой-то мужчина, и все закружилось перед глазами. Филипп поднял голову: ослепительными огнями горела люстра, потом посмотрел вниз: десятки пар бальных туфель сновали вокруг него. Опять на лбу его выступил пот, и стены зала сомкнулись вокруг него.

Тея вновь коснулась его рукава, возвращая в действительность. Вдох – выдох. Он заставил себя сосредоточиться на каждой секунде. Три, два, один…

Как раз в ту минуту, когда Филиппу вновь удалось овладеть собой, от толпы отделился мужчина среднего возраста, одетый в темно-коричневое с головы до пят, и решительно направился в его сторону. Вытерев лоб белым платком, незнакомец уставился на Филиппа с выражением явного ужаса и удивления на лице. Филипп стиснул зубы. Видимо, придется привыкать, что на него глазеют подобным образом.

Клейтон поклонился незнакомцу: