Возвращение государя

Внезапно хоббит осекся и зажал уши ладонями. Берегонд, смотревший в проем между зубцами на тесную равнину, оцепенел, глаза его расширились от ужаса. С неба донесся уже знакомый устрашающий вопль, но только теперь в нем звучала такая злобная мощь, что сердце сжималось в ледяной комок.

Берегонду все же удалось совладать с собой.

— Смотри! Смотри! — с трудом выговорил он. — Там, над равниной! Ты только взгляни!

Пиппин без особой охоты выглянул за стену. Внизу расстилался Пеленнор, вдали, во мгле, смутно угадывалась полоса Андуина, а между городом и Рекой реяли черные, чернее самой ночи, крылатые тени, с виду напоминавшие стервятников, но намного превосходившие размерами самых больших орлов. Они носились широкими кругами, то приближались к стенам на расстояние полета стрелы, то стремительно удалялись, то взмывая вверх, то опускаясь почти к самой земле.

— Черные Всадники, — сдавленно прошептал Пиппин. — Черные Всадники поднялись в воздух! Смотри, Берегонд! — вырвался у хоббита испуганный крик. — Они охотятся! Там на равнине люди. Верховые, их четверо… нет, пятеро. Да что же это такое делается! Гэндальф! — в отчаянии возопил Пиппин, будто маг мог его услышать. — Гэндальф, на помощь!

Снова раздался жуткий душераздирающий вой, почти, но все же не до конца заглушивший звук рога, который оборвался на протяжной, высокой ноте.

— Фарамир! — вскричал Берегонд. — Это его рог! Отважное сердце! Но как же ему прорваться к Воротам? На испуг его не возьмешь, но вдруг у них — кроме страха — есть и иное оружие? Гляди, наши держатся! Они проскочат… Нет, кони взбесились! Седоки попадали, в седле остался только один. Он повернул коня, хочет собрать своих! Это наш командир, его слушаются и кони, и люди. Но проклятая тварь летит прямо на него! Неужто никто не поможет?! Фарамир! — Берегонд сорвался с места и помчался во тьму, к Воротам.

Пиппин, укрывшийся было за каменным зубцом, устыдился своего страха. Вот Берегонд, он настоящий Страж цитадели, думает не о своей шкуре, а о спасении командира. Но на выручку все равно не поспеть. Хоббит снова посмотрел вниз и первым делом увидел белую вспышку. Казалось, будто навстречу бегущим людям со скоростью выпущенной из лука стрелы летит серебряная звезда. Потом снизу донесся зов: слов было не разобрать, но голос Пиппин узнал сразу.

— Гэндальф! — вне себя от радости вскричал он. — Старина Гэндальф, наш Белый Всадник! Где беда, он сразу туда! Давай, Гэндальф! — хоббит орал, словно на скачках. — Давай!

Но не только он заметил скакавшего по равнине мага. Черная тень метнулась тому наперерез, но Гэндальф воздел руку, и в небо ударил ослепительный белый луч. Назгул с воем вильнул в сторону, и это поубавило решимости у остальных. Быстрыми кругами они взвились к облакам и унеслись на восток. Над Пеленнором стало чуточку посветлее.

Гэндальф съехался с верховым, и оба остановились, поджидая спешенных воинов. Из Ворот уже валом валили люди, и в город спасенные вошли в окружении целой толпы. Сообразив, что скорее всего они направятся в цитадель, к наместнику, Пиппин поспешил туда, протискиваясь среди тех, кто, как и он, наблюдал за происходившим с высоты стен.

На улицах звучали громкие крики — выкликали имена Фарамира и Митрандира. Зажглись факелы, и хоббит увидел медленно ехавших бок о бок в сопровождении множества людей всадников. Один, весь в белом, больше не испускал свечения; его одежды поблекли, словно на них накинули пелену или внутренний огонь истратил себя. Другой, в темном плаще, уронил голову на грудь и, похоже, едва держался в седле. Перед цитаделью оба спешились: конюхи увели лошадей, а они зашагали вперед: Гэндальф размашисто и твердо, а его спутник в зеленом пошатываясь, как если бы смертельно устал или был ранен.

Протиснувшись вперед, Пиппин разглядел бледное лицо Фарамира, и у него перехватило дыхание. За горделивым спокойствием угадывалась память о недавно перенесенном ужасе, совладать с которым позволила лишь могучая воля. А как похож Фарамир на своего старшего брата, всегда восхищавшего Пиппина мужественной красотой и манерой держаться! Приглядевшись, хоббит изумился другому, не так бросавшемуся в глаза, однако несомненному сходству. Суровое величие, затаенная в глазах печальная мудрость заставляли вспомнить об Арагорне. Весь облик Фарамира, быть может, не столь явно, как у царственного наследника Исилдура, указывал на древнее и высокое происхождение. В жилах обоих текла незамутненная кровь Старшего Рода. Теперь хоббит прекрасно понимал порыв Берегонда; он видел перед собой подлинного вождя, за которым всякий, включая и его самого, последовал бы даже в тень черных крыльев.

— Фарамир! — кричал Пиппин вместе со всеми, поддавшись общему ликованию. — Фарамир!

Фарамир, видимо, услышал непривычно звучавший голос, поискал глазами, откуда он доносится, и на лице его отразилось неподдельное изумление.

— Хафлинг в доспехах цитадели! — воскликнул воин. — Откуда?