Возвращение государя

— Не без того, — промолвил, повернувшись к нему, Пиппин. — Вот пир закончится, так мы и сами расскажем, и вас послушаем. А пока, ежели ждать невтерпеж, попробуйте порасспросить Гэндальфа, правда, он нынче больше смеется, чем говорит. Нам с Мерри недосуг. Мы теперь рыцари Гондора и Марки, как вы, надеюсь, заметили.

Пир продолжался долго, но всему приходит конец. После заката, когда над окутанным туманами Андуином, мерцая среди шелестящих листьев, медленно плыла круглая луна, Фродо и Сэм уединились под шепчущими деревьями с Гэндальфом, Мерри и Пиппином. Чуть позже к ним присоединились Леголас и Гимли. Разговор затянулся далеко за полночь. Фродо с Сэмом не терпелось услышать, что произошло с тех пор, как они покинули Порт-Гален и Дружество распалось. Друзья, как могли, удовлетворяли их любопытство, но и поздно ночью все еще оставалось о многом расспросить и на многие вопросы ответить.

Орки, говорящие деревья, немеряные лиги травы, всадники, блистающие пещеры, белые башни, золотые чертоги, сражения и огромные корабли с высокими мачтами — все это бесконечной чередой проходило перед глазами Сэма, так что под конец в его голове все перепуталось. Однако более тех чудес, о которых он слышал, Сэма поражало увиденное воочию — необыкновенно высокий рост Мерри и Пиппина. Несколько раз он заставлял их меряться с собой и Фродо.

— Не пойму, — растеряно твердил он. — Чтоб в вашем возрасте, да так подрасти! Вы же на добрых три пальца выше, чем полагается, или я гном.

— Какой из тебя гном, — рассмеялся Гимли. — Просто они пили энтийское питье, а для простого смертного это, знаешь ли, не жбан пива.

— Энтийское питье? — переспросил Сэм. — Вот что, расскажите-ка про этих энтов еще разок, а то я так толком и не понял, что они такое. Впрочем, сегодня мы всяко обо всем не потолкуем. Тут рассказов не на одну неделю хватит.

— Это точно, — согласился Пиппин. — Не худо бы запереть Фродо в какой-нибудь башне Минас-Тирита, пусть-ка он все это опишет. А то ведь забудем половину, а старый Бильбо потом расстроится.

Наконец Гэндальф поднялся.

— «Руки государя — руки целителя», — сказал он. — 'Гак говорила одна мудрая женщина, и насчет Арагорна она не ошиблась. Но даже он лишь с огромным трудом вернул вас от самых пределов смерти. И хотя потом вы долго и мирно спали, вам снова пора в постели.

— И не только Сэму да Фродо, — добавил Гимли. — К тебе, Пиппин, это тоже относится. Я люблю тебя, хоть ты и стоил мне стольких мытарств, что они вовек не забудутся. Не забыть и того, как я нашел тебя на поле боя. Кабы не гном Гимли, ты бы там и остался. Тебе повезло, что я заприметил торчавшие из-под груды тел хоббичьи лапы, ведь многие и не знают, как они выглядят. Когда я тебя откопал и поднял на руки, у меня и сомнений не было в том, что ты мертв. Я чуть бороду себе не вырвал. А ты, глянь-ка, первый день, как встал, а туда же, полуночничать. Ложись, приятель. Я тоже лягу.

— А я, — сказал Леголас, — прогуляюсь по лесам этой прекрасной страны, лучшего отдыха и быть не может. Когда-нибудь, с дозволения нашего короля, мои родичи поселятся здесь, и этот край станет благословен. На время — на месяц, на жизнь, а может, и на сто человеческих жизней. Но Андуин рядом, и Андуин течет к Морю. К Морю!

     К Морю! О Море белая чайка вещает,
     О Море ветер поет, зовет, меня окликает.
     На запад, к закату, клонится светило дневное,
     И слышатся голоса тех, кто уплыл предо мною.
     А в Гаванях дальних челны в ожиданьи застыли.
     Уйду! Мне укажут путь звезды на небосводе.
     И под звездный напев, сладостный и печальный,
     По Морю я проплыву на берег на самый дальний.
     На Тол-Эрессеа ступлю, брег, недоступный людям,
     Где вешний покой разлит, где мы вовеки пребудем.

Так, напевая, Леголас спустился с холма.

За ним разошлись и остальные. Фродо с Сэмом улеглись в постели, мирно уснули, а поутру снова пробудились к радости и веселью. В прекрасном Итилиэне они провели много дней. Кормаленнское поле, где стояли лагерем войска, лежало неподалеку от Хеннет-Аннун: тихими ночами хоббиты слышали шум водопада, а днем бродили по берегам потока, сбегавшего по цветущим лугам к Андуину. Они навещали места, где побывали на пути в Мордор, и Сэм не оставлял надежды где-нибудь в чаще или на потаенной поляне хоть краешком глаза снова увидеть олифанта. А когда узнал, что великое множество этих зверей поубивали во время осады, основательно огорчился.

— Ты уж, Сэмиус, больно много хочешь, — говорил он себе. — Все тебе подай, и олифанта в придачу. А все-таки жаль, ну хоть бы один остался…