Возвращение государя

— Привет, Фродо, — промолвил он. — Видишь, обставил я таки Старого Тука. А теперь вот в новое путешествие собрался. Ты как, со мной?

— С тобой, — отвечал Фродо. — Хранители Кольца должны быть вместе.

— Сударь, куда это вы наладились!? — вскричал Сэм, только сейчас начавший понимать, что, собственно, происходит.

— В Гавани, Сэм, — последовал спокойный ответ.

— Как же так? Я-то ведь не могу!

— Нет, Сэм, не можешь. Во всяком случае, до поры. Сейчас ты только проводишь нас, а потом… кто знает? Ты тоже носил Кольцо, хоть и недолго, и возможно, твое время еще придет. И не грусти ты так, хватит уж тебе пополам-то рваться. Будешь теперь целехоньким, отныне и на долгие годы. У тебя впереди еще столько дел, столько радостей…

— Но… — глаза Сэма наполнились слезами. — …Я думал, после всего, что было, вам понравится в Хоббитании, думал, вы будете жить дома, долго и счастливо.

— Так ведь и я думал то же самое. Поначалу. Но оказалось, что рана моя слишком глубока. Я пытался спасти Хоббитанию, и она спасена, да только не для меня. Так часто бывает, Сэм — чтобы что-то сберечь, приходится от этого отказываться, потерять для себя, но передать другим. Вот я и передаю. Ты мой наследник, все, что у меня было, остается тебе. А ведь у тебя есть еще и Рози, и Эланор, а там, глядишь, мальчишки пойдут — и Фродо, и Мерри, и Пиппин, да и девочка Лютик будет, и другие — может быть, больше, чем я могу предвидеть. Твои руки понадобятся везде. Вот увидишь, тебя выберут головой, и ты сможешь оставаться им, сколько захочешь, не говоря уж о том, что навсегда войдешь в историю Хоббитании как лучший, непревзойденный садовник. Ты будешь читать Алую Книгу, дабы не умерла память об уходящей Эпохе, чтобы народ не забывал о Великой Угрозе и еще сильнее любил родную землю. Мои главы закончились, начинается твоя, и пока она длится, ты будешь самым занятым и самым счастливым из хоббитов. Ну а сейчас — в путь! Поехали!

Уходили Элронд и Галадриэль. Третья эпоха завершилась, дни Колец миновали, и сама песнь о тех временах близилась к концу. Вышние эльфы покидали Средиземье, и с ними, исполненные глубокой, но светлой, лишенной горечи, печали, окруженные почтительным вниманием Дивного Народа, ехали Бильбо, Фродо и Сэм.

За остаток вечера и ночь они пересекли всю Хоббитанию, но остались незамеченными никем, кроме лесных зверушек. Если редкие ночные прохожие и видели за деревьями мягкое свечение, то принимали его за отблеск плывущей к западу луны.

Остались позади южные подножия Забеленных Круч. Покинули Хоббитанию и вступили на Дальнее Всхолмье, где высились эльфийские башни и откуда уже можно было видеть Море. Путь продолжался, скоро приблизились к Митлонду — городу Серебристых Гаваней, что стоял на берегу глубоко вдававшегося в сушу залива.

Стоило им приблизиться к воротам, как навстречу вышел сам Кирдан Корабел. Огромного роста, длиннобородый, седой, он был очень стар, но глаза его лучились, как звезды. Хранитель Гаваней приветствовал прибывших поклоном и сказал:

— Все готово.

Проследовали за ним к причалу, где дожидался большой белый челн, и там, на пристани, увидели старца в белом, стоявшего рядом с великолепным конем. Он шагнул вперед, и хоббиты, к превеликой своей радости, узнали Гэндальфа. Маг больше не таился, и на его пальце сверкало Третье Кольцо, Нарья, с алым, как пламя, камнем. Известие о том, что Гэндальф уйдет за Море вместе с ними, порадовало всех отплывавших.

А вот Сэм совсем пригорюнился: он думал о том, каково ему будет одному-одинешеньку возвращаться домой через всю Хоббитанию, оплакивая разлуку. Но когда эльфы уже поднимались по сходням на готовый отчалить корабль, на пристань вылетели бешено гнавшие своих лошадок Мерри и Пиппин.

— Ага, — сказал Пиппин, улыбаясь сквозь слезы. — Опять ты, Фродо, надумал улизнуть тайком, и опять у тебя ничего не вышло. Только выдал тебя на сей раз не Сэм, а самолично Гэндальф.

— Я самый, — подтвердил маг, — и сделал это потому, что втроем возвращаться веселее, чем в одиночку. Ну что ж, друзья мои, здесь, на этом берегу, наши пути расходятся окончательно. Ступайте с миром. Не стану говорить вам «не плачьте», ибо слезы — это не всегда плохо.

Фродо поцеловал Мерри, Пиппина и последним Сэма. Едва он ступил на палубу, как на мачтах поднялись паруса, задул ветер и челн медленно заскользил по длинному серому заливу. Оставшиеся долго провожали его взглядом, и последним, что они видели, был мерцающий огонек — стоявший на корме Фродо держал в поднятой руке светоч Галадриэли. Но вот угас и он. Челн вышел в море и двинулся на запад сквозь дождливую ночь, пока наконец Фродо не ощутил, как воздух наполняется дивным благоуханием и не услышал чарующие звуки летящей над водой песни. И тогда, словно во сне, увиденном им в доме Бомбадила, серая завеса дождя сделалась серебристо-стеклянной, а потом будто раздвинулась, и его взору предстали белые прибрежные утесы, а за ними зеленая страна, купавшаяся в нежном свете восходящего солнца.