Возвращение грифона

— Да. Вы правы. Вы правы, — улыбнулся Косыгин, — никак не могу привыкнуть к тому, что я не старик. Честно говоря, я принял вас за мошенника, ловко вытягивающего средства из наших спецслужб. Для меня это было развлечением. Но, как вижу, все получилось. Я так вам благодарен! Я знаю про ваши требования — все будет выполнено. Сегодня вам перечислят на книжку шестьдесят тысяч рублей. И я вам очень благодарен.

— Мы еще не закончили. Нам нужно сделать вам прежнее лицо. Вернее, почти прежнее. Остановимся на варианте примерно сорока пяти лет. Мне нужно ваше фото в этом возрасте. Можно доставить его сюда?

— Да. Я сейчас распоряжусь. — Председатель совета министров СССР встал с кушетки и, слегка подпрыгивая при ходьбе, пошел к двери. Приоткрыл, негромко сказал:

— Серов, войди.

В двери показался полковник — мрачнее тучи, со ссадиной на многострадальном лбу. (А не хрена подглядывать! Изврат проклятый!) Он внимательно осмотрел кабинет, потом с ног до головы осмотрел Косыгина и сказал:

— Какие будут распоряжения… товарищ Косыгин? Я слушаю.

— Доставьте сюда из моего дома мои фотографии. Все, какие найдете. Вот записка, — он быстро написал что-то на листке, который достал из внутреннего кармана, — и поскорее. А нам принесите обед — приличное что-нибудь. Борщ, второе, компот, сок. Вы что будете, Иван?

— Все равно. И побольше! — усмехнулся я. После колдовства на меня всегда находил аппетит.

— Давай, Серов, побольше чего-нибудь. И больше не подглядывай, — усмехнулся он, — видишь, как оно плохо кончается.

— Мне нельзя мешать, — спокойно пояснил я, — жучки и камеры в кабинете уничтожены именно поэтому. Пока я думаю, что за мной подглядывают — существует вероятность допустить ошибку. И тогда вам же тоже не поздоровится. Так что я буду проделывать процедуру уничтожения жучков каждый раз перед началом процедуры.

Серов неопределенно посмотрел на меня и исчез, прикрыв дверь, а я остался вместе с молодым Косыгиным.

Времени у нас было еще много, до тех пор, пока не привезут фотографии пациента, так что теперь можно было расспросить, что же происходит в стране на самом деле. Что произошло после переворота, и кто его сделал? И зачем? Председатель не мог отказать мне в рассказе — достаточно прямого приказа, и он выложит все, что знает. Вот заодно и проверю, как сработало заклинание…

Глава 13

Я почему-то никак не мог начать разговор. Почему? Сам не знаю. Может, надо мной довлела личность этого человека? Ведь что ни говори, а он остался в истории. И кстати сказать, неплохо остался. Совсем неплохо. Редко о ком из советских руководителей говорят так хорошо. Впрочем, говорят ли? Спроси школьника: кто такой Косыгин? И что он ответит? Надеюсь, не матом. Школьник нынче пошел наглый, хамоватый. От них всего можно ожидать. И в самом деле — люди уже не знают, кто такой Ленин, что говорить о каком-то там Косыгине.

Дед мой знает. Он и рассказывал мне кое-что о советском времени. Потому я и не такой дуб, как мои сверстники. В этом отношении, по крайней мере. Но это и закономерно — свое время, свои кумиры и свои политические деятели. Жизнь, как бы это сказать… не упростилась, нет. Но стала более приземленной, менее духовной — может быть. Добыть денег, занять выгодную должность, купить машину и квартиру — вот что занимает головы наших современников. Без денег, за идею — вряд ли кто будет работать. А наши предки работали. И не просто работали, а умирали за идею. Впрочем, может, я идеализирую предков? «Были люди в наше время — богатыри, не вы!»

— Извините, как вас по имени-отчеству? — вздохнув, начал я разговор.

— Алексей Николаевич, — мужчина… парень усмешливо взглянул на меня, и я подумал о том, что здесь, вероятно, и вправду это смешно: не знает имени-отчества ТАКОГО человека.

— Алексей Николаевич, расскажите мне, что происходит в стране. Кто начал этот переворот, кто его вдохновитель и как сейчас обстоят дела.

Косыгин слегка удивился — такие вопросы, вероятно, он не привык получать вот так, прямо в лоб. Да и вряд кто решился бы задать такие вопросы этому человеку. А еще он удивился тому, что не может не отвечать.

— Вдохновитель, говорите? Андропов, конечно. Кто же еще — вдохновитель.

— А зачем он начал мятеж? Он же, насколько я знаю, человек Брежнева? Как же он мог решиться сделать ТАКОЕ?

— Хмм… чтобы это понять — надо знать Андропова. А я не могу сказать, что знаю его.

— Как же это так? Вы столько лет его знаете, и…

— Не знаю. Я работаю. Мне нет дела до политических интриг. Единственное, что меня интересует, — работа. Народное хозяйство. Я работал при Сталине, работал при Хрущеве, работал при Брежневе. И сейчас работаю — при Андропове. Но я не знаю этого человека. И никто не знает его до конца. Он скрытен, жесток, бессердечен. Все, что его интересует, — власть. И работа. Друзей у него нет. Близких людей — нет. Что творится в его голове — не знает никто.

— Ну хорошо. Тогда хотя бы предположение какое-то можете сделать? Почему все ЭТО началось?