Возвращение грифона

Мало омолодить Брежнева и рассказать ему — как нужно сделать. С какой стати он будет следовать моим указаниям и прислушиваться к тем бредням о будущем, что я ему выдам? Кто я такой для него? Подозрительный колдун. Значит, остается один путь — заставить его сделать, как должно быть. Подчинить своей власти. Опыт у меня уже есть, так что ничего страшного случиться не должно. Кроме того, во всем этом есть и чисто шкурный элемент — кроме обычного прогрессорства — Маша. Маша и мой ребенок. Только заручившись поддержкой главы государства, я могу рассчитывать на то, что у моей женщины в будущем все будет в порядке. Вот откуда и появилась идея с омоложением и подчинением. Как иначе бы добрался до тела генсека, произвел над ним нужные манипуляции — если бы не омоложение.

По большому счету, мне наплевать на Брежнева, хотя он чисто человечески мне нравился. Один из немногих руководителей в нашей стране, не являющийся кровавым маньяком и убийцей массы людей. Петр сам головы рубил своим врагам, Сталин уничтожил в лагерях миллионы, кто там у нас еще? Хватало на Руси активных, излишне активных царей и генсеков…

Заклинание подчинения прошло отлично — десять минут, и все готово. Внешне это никак не отразилось на самочувствии — пожилой человек, как и до этого, лежал на кушетке, сопел и смотрел на меня, начинающего манипуляции с ингредиентами для омоложения. В его глазах светилось детское любопытство, и он внимательно наблюдал за моими действиями.

— Начинайте отбор крови для операции, — приказал я медсестре, стоящей рядом с кушеткой, — нужно пол-литра крови.

Медсестра, женщина лет тридцати пяти, довольно миловидная и приятная, согласно кивнула головой и подошла к генсеку с приготовленной эмалированной чашкой. Проверила пульс, взяла скальпель и поднесла к сгибу локтя. Охранники, стоявшие у дверей, вытянули шеи, следя за нашими действиями.

Их было четверо — высокие, стройные мужчины с грацией тигров. Двое стояли снаружи, двое внутри — и кроме того, велась съемка с нескольких телекамер, в этом я был уверен. Дверь в медицинский кабинет довольно массивна, потому я не сразу услышал шум в коридоре. А когда услышал — было уже поздно.

Дальнейшее происходило как в замедленном действии — на моих глазах замок двери вылетел клочьями, выбитый автоматными пулями, и эти самые пули, калибра 7.62, бронебойные, со стальным сердечником, разлетелись веером по всей комнате, круша медицинскую аппаратуру. Разлетались стекла, посуда, из стены вылетали куски штукатурки, эмалированные медицинские сосуды, пробитые пулями, летели по комнате, как мячи.

Медсестра и один из охранников умерли сразу, исхлестанные перекрестным огнем из нескольких автоматов. Женщина упала на Брежнева, попытавшегося встать, и в ее спину влетели еще несколько пуль, пробивших ее насквозь и прошивших тело старого генсека.

Прежде чем я сообразил, что нужно где-то укрыться, три пули ударили меня, и ощущение было такое, как будто по моему телу врезали бейсбольной битой — плетью повисла перебитая рука, подломилась левая нога, третья пуля вырвала из моего бока приличный кусок и вылетела наружу. Меня отбросило в угол, за тумбу какого-то прибора, и это меня спасло.

Второй охранник внутри лаборатории остался жив — он мгновенно залег после первых выстрелов, и пули его не зацепили, пройдя над головой.

Достав «стечкин», он открыл огонь в дверной проем, туда, откуда велась автоматная стрельба. После ответного огня в коридоре закричали от боли — видимо, он кого-то зацепил, и пару секунд было тихо. Потом в комнату влетели два яйцеобразных предмета, и я вжался в пол, стараясь прикрыть голову здоровой рукой. Безуспешно. Осколки рассекли мне кожу на голове, оцарапав череп, и кровь полилась из меня буквально ручьем. Иссекло спину, посекло бедра — один из осколков засел глубоко в ляжке, дойдя до кости. Нога сразу онемела, будто в нее вкололи какое-то лекарство. Комната наполнилась кислым дымом. Погасли лампы, искрили какие-то приборы, видимо, произошло короткое замыкание высоковольтных кабелей. Это напоминало электросварку, и в воздухе висели удушливые клубы дыма, в дополнение к дыму от сгоревшего тротила гранаты. Но я был жив. И это самое главное.

Голова работала со скрипом — конечно, я живучий, но все-таки не бессмертный. Система регенерации меня подлечила, но пока что процентов на пять, не больше. Остановилась кровь, затянулись раны, но кость срастись за это время не могла.

В темную комнату вошли трое людей в темных комбинезонах, обшаривая углы ярким светом налобных фонарей. Прозвучала длинная автоматная очередь, и один из нападавших выругался — из его слов я понял, что Брежнев еще дышал, и они добили старика. Понятно, что это был политический переворот. Кем бы ни были эти люди, но они сломали все мои планы, так хорошо и славно продуманные. Я чуть не заплакал от отчаяния и разочарования. Следующее, что пришло мне в голову — Маша! Ее надо выручать. Маша осталась ждать меня в комнате рядом с медицинским кабинетом.

Один из вооруженных мужчин остановился у порога и громко сказал: