Возвращение грифона

Встал на ноги, и пошатываясь подошёл к ближайшей сосне. Потом снова опустился на колени, на подушку из сосновых иголок, примерился, взяв ломик ближе к груди, и рванул изо всей силы, выдёргивая его из тела. С первого раза не получилось – упал на бок, меня затошнило от боли, но я сдержался. В груди сразу захлюпало, заклокотало, видать кровь хлынула в порванные лёгкие. Стал кашлять и на губах появилась кровь.

Утёрся, собрался с силами, и ещё раз рванул железку. Она с противным скрежетом по кости выскользнула из меня, и упала на землю – как и я, мёртвым железом. Я потерял сознание.

Сколько был без сознания – неизвестно. Только скорее всего недолго – солнце ещё не встало, вероятно было около четырёх утра. Предутренний сумрак, запах свежей земли и крови.

Постепенно дыхание пришло в норму, в груди уже не клокотало, грудь свободно поднималась и опускалась – хорошо быть колдуном. Тебя убивают, втыкают в грудь железки – а ты как огурчик!

'Огурчик' ухмыльнулся распухшими губами и ощупал пеньки на месте передних зубов. Несколько задних тоже были сколоты и при прикосновении языком причиняли невероятную боль, просто до воя – видимо, были обнажены нервы.

Поднялся на ноги и побрёл куда глаза глядят. А глядели они у меня на огни города, находившиеся где-то далеко впереди. Остро захотелось увидеть Марию, и я представил её лицо – таким, каким запомнил его в последнюю нашу с ней ночь – припухшие от поцелуев губы, влажный розовый язычок, неумело ласкавший меня тогда, когда я уставал, зелёные глаза, смотрящие в мои, как будто хотели рассмотреть там то, что не видно никому, даже мне.

Внезапно как будто что-то щёлкнуло, зазвенело, как струна, и я увидел в пространстве багровую нить. Откуда-то я знал, что она вела меня к Марии. Просто был уверен в этом.

Нить была довольно толстой, и исчезала где-то в огнях там, куда я и собирался идти – только чуть левее. Присмотревшись, я увидел вдалеке массив леса, и создав в голове картинку, понял – вдоль этого массива течёт небольшая речка, почти ручей, и подходит с тыльной стороны к участку, где стоит дом Марии. То есть – чтобы добраться до её дома и при этом максимально избежать попадания на глаза кому-нибудь из аборигенов, нужно добраться до речки, спуститься в овражек и зайти с тыла. Всё просто, всё легко! На словах.

А на деле – идти было трудно. Сломанные ноги видимо плохо срослись, криво, я ковылял, будто какой-то инвалид, в сущности – я таким и являлся. Левая рука искривлена, в челюсти справа вмятина – сюда бил участковый этим самым ломиком. А удар, пробивший мне грудь, был, так сказать, контрольным выстрелом. Ни один человек с ломиком в груди никогда бы не выжил. Или я не человек?

Дорога к лесу заняла около часа – я наращивал скорость и в конце уже довольно шустро передвигался – как полураздавленный автомобилем краб, волочащий сломанные ноги к морскому прибою.

Ноги тряслись от слабости, суставы, перебитые негодяями и каким-то чудом восстановившиеся, скрипели, трещали и грозили лопнуть – видимо времени, чтобы восстановиться было всё-таки недостаточно. Но мне нужно двигаться, и сжав обломки зубов, я упорно, как человек из рассказа Джека Лондона 'Любовь к жизни', тащился, и тащился вперёд, теряя сознание и снова пробуждаясь. Тело работало практически без моего участия, и я даже удивился, когда в конце концов оказался у забора позади дома Марии. Дошёл.

В заборе маленькая калитка. Я скинул со столбика верёвочное кольцо и медленно, хромая, двинулся к дому. Окны были темны, дверь закрыта, вокруг ни души. Только следы ног – вчерашние блюстители порядка натоптали на грядке с цветами, раздавив кустик ночной фиалки. Она одуряющее пахла и напоминала мне что-то из моей прежней жизни…дедушка. Дедушка! Мелькнуло смеющееся лицо, обрамлённое седыми волосами – борода. Мой дед. Потом картинка ушла…

Я постучал в окно – осторожно, костяшками пальцев. Потом ещё, ещё… Долго никто не отвечал, потом испуганный голос из-за занавески спросил:

– Кто там?! Кто это?!

– Маша, это я, Иван.

– Ты?! – за дверью закопошились, она распахнулась и в прихожей вспыхнул свет тусклой лампочки, показавшейся мне целым прожектором.

– Аааах! – вскрикнула Мария – Ваня, ты?! Откуда? Что с тобой?

Я покачнулся, и упал бы – если бы женщина не подхватила меня под руку. Она практически втащила моё изломанное тело в коридор, и опустила на пол. Затем захлопнула входную дверь и снова посмотрела на меня, ахнув, и зажав рот рукой:

– Что они с тобой сделали?! Боже мой, боже мой, боже мой! Надо скорую! Ты же весь изуродован!