Возвращение Ибадуллы

Юнус не понимал, действительно ли этот человек, друг муллы, не может вспомнить или только лишь испытывает его. Игра забавляла, и он решил продолжать.

– Ты ошибаешься, человек, – уверенно сказал он. – Меня зовут Абдурахман, и я живу здесь, в Чешме.

Ибадулла недоверчиво покачал головой, он сосредоточенно вспоминал. Юнус был вполне доволен. Пусть этот Ибадулла ломает себе голову, потом он поразит его своей выдержкой и умением вести себя. А хорошо, что они встретились, этот мусульманин мог погибнуть вместе с коммунистами, что уменьшило бы заслугу. Ибадулла должен сегодня же зайти к Шарипу, встретиться со своими и решить вместе с ними, что делать. Придется показать ему знак и напомнить о слове, чтобы не терять времени.

III

Фатима видела из палатки, как Ибадулла беседовал с каким-то молодым колхозником. Девушка пристроилась на ящике и с утра тщательно составляла описание кернов, образцов породы, извлеченных буром. Работа не спорилась, и вернуться к ней девушка не могла. Она переменила положение и пересела, чтобы лучше видеть Ибадуллу.

Только что произошло большое для Фатимы событие – разговор, которого она давно ждала. Ибадулла, вначале сердивший ее своей отчужденностью, так быстро изменялся, точно в нем было несколько человек. Но он по-прежнему оставался непонятным. Что-то было в нем скрытое, недоступное. Что это? Кто он, Ибадулла? Конечно, друг, это она чувствовала. Но кто этот друг?

С него, как со старинной чаши, изо дня в день сходила ржавчина. И спадающая корка обнажала нечто большое, значительное. Вновь Фатима сердилась на Ибадуллу: непонятное раздражало.

Но как потребовать от человека сказать, кто он? Как можно ответить на такой вопрос? Шуткой, молчанием, смехом или обидой…

И вот она спросила, даже почти приказала ответить. Как она осмелилась? Теперь она бы уже не сумела. Час тому назад она сказала: «Говорите же, я хочу».

Он не промолчал, молчаливый Ибадулла.

Он говорил на своем особенном языке, в который врывались случайные арабские и персидские слова. Его фразы были коротки и точны. В них, как вода в камнях, бились чувства человека, который жил, чтобы искать истину, и искал, чтобы жить. Девушка верила каждому его слову.

Она видела изгнанника-отца, умершего вдали от родины со словами проклятия и бесплодного раскаяния в непоправимой ошибке. Она плакала, когда оспа унесла его несчастную семью.

Ибадулла не плакал, его глаза не блестели и голос не дрогнул. Но его сердце плакало, она чувствовала это.

Тяжким гнетом легли своды медресе. Как мог человек выйти из этой ямы злобы и ненависти и не погибнуть! А он сумел. Он смог все вынести и остановиться на краю, перед последней чертой. Девушка пылко возненавидела подлого муллу Аталыка.

Ибадулла рассказывал, и мулла исчез, заслоненный миром человеческих страданий. Как много горя было там, откуда пришел Ибадулла! Его голос точно развертывал странную сказку, и он был так спокоен, будто все происходило не с ним, не на его глазах. Неправда это, страдание жило в нем.

Так вот кто такой Ибадулла!

Как хочется утешить его…

– Что с тобой, Фатима? – спросил Ефимов, и его голос вернул девушку к действительности.

Кажется, она плакала… Фатима вытерла глаза. Ибадулла уходил в сторону Дуаба вместе с каким-то молодым колхозником. Ефимов сел рядом с Фатимой и дружески обнял ее плечо.

– Фатимочка, да что с тобой? – спрашивал Ефимов. – Ты нездорова? Тебя расстроил Ибадулла? Я и не знал, что ты умеешь плакать. Чем ты огорчена? Что тебе сделал Ибадулла?

– Нет, нет, – поспешила возразить девушка. – Мне только очень жалко его. Он рассказывал о себе, вот и все. Он хороший человек, настоящий, правда? Но я не могу тебе передать.

– Я знаю, – ответил Ефимов. – Он храбрец, я видел, как он голыми руками задушил змею.

– И ты не сказал!

– К чему? Ему не было нужно, чтобы я говорил.

– Это правда. Но он сумел задушить что-то, что страшнее всех змей.

– Я тебя не понимаю, Фатимочка.

– Он сам тебе расскажет. Ведь ты его друг, скажи?

– Конечно, друг. Он это знает. Я уверен, что он много знает, Фатимочка, о таких вещах, как жизнь. Больше, чем мы с тобой.

IV

Как мальчишке надоедает затянувшаяся игра в прятки, так и Юнусу наскучила взаимная мистификация.

Он сложил кольцом пальцы правой руки и показал Ибадулле. Потом сказал слово:

– Бог не поместил во внутренности человека двух сердец.

Это была цитата из корана, призывающая к верности и преданности исламу. На нее следовало бы ответить: «Мы сотворили сверх вас семь путей». Семь путей – семь небесных сводов, на которых помещаются ангелы. Упоминание о них говорит о величии бога ислама. Но Ибадулла сказал другое.

– Теперь я узнал тебя. Не знаю твоего имени, не могу вспомнить, хотя мулла Шейх-Аталык и произносил его при мне. Я видел тебя в его доме… Как ты сюда попал и что ты здесь делаешь?

Получалось не так, как учили Юнуса, и он опять ощутил легкую тревогу. Может быть, Ибадулле нужен еще другой знак и другое слово, а этих он не знает? На всякий случай следует отойти подальше.

– Пойдем со мной, – пригласил Юнус. – Я все тебе расскажу.