Возвращение к любви

«Снег идет, как в сказке, Анна… Взять бы сани и помчаться с тобой, куда ты прикажешь…» Они гуляли по глубокому снегу на тихих улицах Албиницы, и он мечтал о санях, которые в сумасшедшем беге мчали бы их по снежным просторам. Сани голубые, а кони белые…

«Куда ты прикажешь…» — мысленно повторила Анна. А она ждала, чтобы он приказал, чтобы он увез ее, подчинил своей воле.

Сани нашлись, только обыкновенные. И нашел их Илья Флоря. Он налетел вихрем на Анну и унес с собою, как вихрь…

И было ослепительно белое поле. И были пылающие губы Ильи… И она, охваченная пламенем его объятий…

Оживали волнующие воспоминания. Исходили от этих конвертов с запахом шалфея и старины. Последнее письмо тогда она не прочла — получила его накануне свадьбы…

Анна лихорадочно развязала белую ленту, письма, шелестя, как сухие листья, рассыпались на коленях. Среди них она заметила белый конверт без адреса, без имени отправителя. Чистый белый конверт, и все! Но она чувствовала, что он не пустой. С некоторой опаской Анна глядела на него, затем отложила на кровать. Сама не зная почему, она боялась вскрыть этот конверт.

Нашла еще один, запечатанный. Тот же мелкий почерк, те же синие чернила… Она сразу узнала его. Это было то самое, последнее, письмо Фабиана. Анна взяла ножницы из ящика стола и обрезала кромку конверта, как делала обычно.

Из конверта выскользнул листок в линейку, на котором в спешке было набросано несколько строк.

«Как больно, что ничего нельзя изменить. Может быть, ты в самом деле нашла счастье, которого достойна? Нет, я не откажусь от тебя, ни за что на свете! Нет, нет, не откажусь…»

За окном разгулялся зимний ветер. Порой он медлил у окна и стучал невидимыми пальцами в замерзшее стекло, требуя, чтобы ему открыли — чтобы он освежил комнату…

Это было, кажется, тоже в феврале, именно тогда она оборвала переписку с Павлом. Она не говорила ему ничего до самой свадьбы. Лишь накануне послала маленькую записочку и просила его не требовать от нее никаких объяснений. Да она и не смогла бы что-либо объяснить. Ее тогда опьянила радость, Илья овладел ее сердцем, он казался ей выше не только ее самой, но и всех окружающих, он решал, он приказывал, и ей оставалось только подчиняться.

Анна снова посмотрела на строки, которые уже стали выцветать:

«Нет, нет, не откажусь ни за что на свете!!»

Нет, нет, не откажусь…

И теперь? — словно ветер подбросил ей этот вопрос.

Пять лет прошло с того дня, как Фабиана перевели в столицу, в республиканскую прокуратуру. С той поры она не видала его. Пыталась забыть, но не могла. Он вспоминался ей не ко времени и не к месту. Это было подобно вспышке молнии, которая нежданно-негаданно ударяет в глаза. Или мелодии, полюбившейся, но давно забытой, воскресшей в памяти по неизвестно каким, своим законам.

Были минуты, когда она боялась Фабиана… Ей хотелось сохранить свой покой, но разве могла она тогда догадываться, что не Фабиан, а тот человек, с которым она разделила жизнь, в один прекрасный день разрушит этот покой?..

Павел уехал из Мирешт неожиданно, словно ветер поднял и унес его с собой.

«Нет, не откажусь…»

Но не могло быть возврата к прошлому. Несмотря на неожиданные напоминания его о себе. Несмотря на внезапное предложение Моги перейти на работу в Стэнкуцу.

Анна принялась подбирать рассыпавшиеся конверты. Один к одному, словно снова пересчитывая их. Двадцать. Двадцать первый, чистый, одиноко лежал на кровати.

От кого же это письмо? Когда она получила его? И почему не прочла?

Она не помнила.

Пожалуй, скорей из любопытства Анна быстро надорвала конверт.

Две странички, вырванные из блокнота, заполнены бисерным почерком. Синие буквы…

Почерк знакомый и словно незнакомый.

Ни обращения в начале, ни подписи в конце. Ни даты. Письмо ниоткуда и ни от кого…

«Липы зацвели в городе. Возможно, я не заметил бы этого, но встретил старуху, твою бывшую хозяйку… И она рассказала мне о тебе… Я порадовался твоему счастью…»

Фабиан! В прошлом году тетушка Иляна побывала в Кишиневе, в гостях у одной из своих внучек. И привезла ей письмо от Фабиана. Анна не захотела принять его, и письмо осталось у тетушки Иляны. И вот явилось сейчас, быть может, как спасение…

Анна перешла к столу, поближе к свету, который струился из-под голубого шелкового абажура.