Возвращение к любви

«Может, кто-нибудь с винзавода сыграл с ним злую шутку?» — встревожилась Элеонора Фуртунэ. Ей не верилось, что Максим мог посмеяться над своими коллегами.

Только секретарь райкома сохранял хладнокровие.

— К сожалению, — сказал он, поняв замысел Моги. — И такой товар выпускаем мы.

— Мои товарищи, видимо, этого не знают, иначе не были бы так удивлены, — улыбнулся Максим Мога, отставив кружку. — Прошу простить за эту неприятную дегустацию, но мне хотелось получить весомый довод, который в зале заседаний, да еще стоя на трибуне, никак не используешь. Весомое доказательство нашего неуважения к прекрасным дарам земли нашей. К самой нашей земле. Не потому ли наши люди оставляют родные очаги, самую землю, на которой родились и выросли? — Максим глядел на своих товарищей, но перед глазами у него стоял Василе Бутучел.

— Дело известное, Максим Дмитриевич, что там еще говорить! — прервал его Виктор Станчу.

— Тем больнее сознавать, что знаем, а продолжаем в том же духе! — с резкостью продолжал Мога. Его голос гремел все громче, раздаваясь уже не только под навесом, но надо всей поляной. Шорох листвы не был более слышен, спрятался куда-то и чертенок ветерок. — Мы обманываем людей сознательно, скажу прямо — бессовестно. Все ли видели, как Макар Митрич изменился в лице, едва сделав глоток?

Сэрэяну, директор совхоза «Варатик», провел пухлыми ладонями по румяным щекам, словно проверяя, не пострадали ли также они.

— Вы, наверно, спрашивали себя, что нашло на Могу, что он приволок на совещание вино? Не для этого, конечно, мы сегодня собрались, — продолжал он сдержанным тоном. — И недаром не пришлось никому по вкусу то, что налили нам сейчас. Ведь это и вином-то не назовешь. Этот отвратительный напиток приготовлен по известной технологии: выжимки, сахар и побольше воды. А что делали мы, обязанные принять меры? — Мога сделал паузу, вопросительно посматривая на своих товарищей. — Закрывали на все глаза, — ответил он себе. — Более того, многие винзаводы покупали такой товар и платили хорошие деньги за эти помои. Якобы ради плана. Выполнение которого давалось им поэтому без всякого труда. И из таких, с позволения сказать, виноматериалов делают те «дары южного солнца», которые вышибают человеку мозги. Разве я не прав?

— Чистая правда, Максим Дмитриевич, — сразу ответил Макар Сэрэяну, полагая, что уж на этот раз вопрос был задан именно ему. — Сами проявляем бесхозяйственность.

— И не только это! — вступила снова Элеонора Фуртунэ. — Этим мы содействуем распространению алкоголизма! Ибо многие из нас сводят значение виноградарства к одним экономическим показателям, не принимая в расчет моральные. Не замечаем или делаем вид, что не замечаем, как тяжко приходится за это расплачиваться.

Лицо Элеоноры было суровым. Никто не осмеливался ей возразить. Присутствующие знали, что именно вино стало причиной гибели ее мужа.

Кэлиману, внимательно следивший за разговором, заметил уже, что Фуртунэ всегда и всецело была на стороне Моги, что в мыслях оба едины. Словно она нашла человека, во всем понимавшего ее, надежную опору. И это придавало ей смелость говорить со всей откровенностью.

— Нашему объединению предстоит столкнуться с многими проблемами, — заговорил секретарь райкома. — И с самого начала надо определить, какие из них главные. Чтобы не получилось, как в некоторых наших хозяйствах: поспешили посадить побольше сортов винограда, а какой из этого толк? У товарища Трестиоарэ, к примеру, создалась такая мешанина сортов, что никто уже не может разобраться в ней до конца.

— По-моему, товарищ Трестиоарэ, если бы только смог, посадил бы у себя все те две с лишним тысячи сортов, которые известны у нас в стране, — заговорил снова Мога. — Но ведь еще Моисей свыше трех тысячелетий тому назад поучал виноградарей не выращивать на одном и том же участке больше чем пять-шесть сортов.

— Трестиоарэ у нас — несгибаемый атеист! — воскликнул под общий смех Вениамин Олару. — И библии не читал!