Возвращение к любви

И сам он, Максим, сын крестьянина Дмитрия Моги. Вначале он хотел учить детей грамоте, считая профессию учителя самой необходимой, и все-таки в один прекрасный день возвратился к земле, чтобы служить ей верно, как служил отец. Земля стала для него символом упорства, мужества, неистребимости жизни, преданности и чести. Пройдя школу земледельца, он научился созидать собственный характер, отковывать свою личность и придавать ей цельность, чтобы еще крепче сродниться со своим призванием. И ни на мгновение не переставал учиться. Даже тогда, когда он заболел, живой образ земли помогал ему обрести вновь здоровье.

Ночь стояла тихая, ласковая, вносящая в мысль ясность. Пахло полынью и земляникой, до слуха доносилось еле различимое дуновение — дыхание великого множества людей, которые жили для того, чтобы земля плодородила. В такую ночь хотелось верить, что жизнь твоя вечна, как сама природа, верить в бессмертье твоей любви, твоей жизни рядом с любимым человеком. И хотя он оставался один перед всей бесконечностью, облитой лунным светом, — заблудившийся в космосе атом, — Максим с уверенностью чувствовал, что вокруг него стояли также все, кого он звал обратиться душой к земле, к этой их общей вечной, преданной, неизбывной любви. Ибо с нею хотел он воздвигнуть истинное совершенство духа — ближних и своего, чтобы вместе множить земное плодородие. Ибо такова извечная судьба землепашца.

Лето было уже позади. Объединение выполнило все планы по сбору зерновых, подсолнечника, по заготовке кормов. Виктор Станчу опять оказался впереди всех, и несколько дней подряд находился в наилучшем настроении. Но это было еще до памятного суда старых друзей, на котором он предстал перед ними в совсем другом свете. Максим Мога отдавал себе отчет, что, в сущности, лишь теперь узнает истинного Станчу, так как тот, которого он знал в юности, остался где-то далеко в прошлом, а на его месте вырос другой, принявший только имя прежнего молодого Виктора, но с совершенно новым содержанием. «Карьерист? Эгоист? Обмещанился? Стремится лишь к материальным благам? И в то же время — неутомимый труженик земли?»

Ни на один из этих вопросов Мога не находил пока ясного ответа. Даже в такую божественную ночь, когда сама природа дарует тебе мудрость судить беспристрастно и до конца. И, в конце концов, имел ли он право судить других?

Максим выехал из Пояны — проверить, всюду ли организована охрана виноградников. Случаи хищения урожая участились, требовалось усилить бдительность. Из Драгушан поехал в Варатик, потом — в Боурены. Элеонора встретила его, едва сдерживая радость, они не виделись еще со дня похорон Антона Хэцашу. Подзадержался в Зоренах, Трестиоарэ настоял на том, чтобы Мога осмотрел винзавод. На предприятии, с тех пор как Максим на нем побывал, произошли заметные изменения — в помещениях было чисто, оборудование ухожено, старые стеклянные трубы заменили новыми. Как он все это успел? Максим не спросил, Трестиоарэ не стал объяснять. Может, ему захотелось доказать, что он тоже добрый хозяин, не хуже других, например — Виктора.

В это время Аксентий Трестиоарэ тоже должен быть на плантациях — он заверил Могу, что ни единую гроздь никто не посмеет тронуть без его ведома. «Хорошо бы», — согласился Мога, словно Трестиоарэ и сейчас был рядом с ним.

И здесь, среди виноградников Пояны, казалось, царил мир; можно ли было задумать злое дело под такой бесподобной луной?

Мога вернулся к машине, намереваясь продолжить проверку, но в ту минуту его внимание привлек неясный шум мотора, глухо доносившийся из глубины плантаций. Это могла быть машина, проезжающая по шоссе километрах в двух от него. Либо какой-нибудь бригадир отправился осматривать свои участки. Но вой двигателя начал вдруг быстро нарастать, доносясь уже не со стороны шоссе, а с того самого проселка, по которому приехал Мога. Максим шагнул на середину дороги, достаточно широкой для того, чтобы на ней могли разминуться две автомашины. По ней как раз и возили виноград на завод. Мога внимательно прислушался. Казалось, шум приближался, но машины не было видно. Луна как раз зашла за облако, лениво струившееся по небосводу, словно мутный ручей, и ночная тьма стала гуще. Но видно было все-таки далеко вокруг.

Нигде — ни единой машины.

Источник шума появился внезапно, словно прятался совсем близко, на боковой, малохоженнои дорожке; это был мотоцикл с коляской. На повороте водитель, казалось, хотел остановиться, но мгновение спустя включил дальний свет и, ослепив Могу, помчался прямо на него. Мотоциклист на крайней скорости проскочил мимо Максима, обдав его тучей пыли и удушливого дыма. И растаял во тьме, как метеор.

Максиму не удалось рассмотреть ни водителя, ни номера машины — он едва успел отскочить в сторону, ударившись боком о капот своей «Волги». Когда пыль рассеялась, дорога была уже пуста, и лишь где-то вдали еще слышался затихающий шум мотора.

«Могло получиться и хуже!» — утешил себя Мога. Помедли он хоть миг — попал бы под колеса незнакомца. Только теперь стало ясно, какой опасности удалось ему избежать.