Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Нельзя утверждать, что характеры главных героев оригинальны и не имеют аналогов в литературе. Пэнси, например, во многом напоминает героиню Теккерея Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия», а Ретт Батлер — Святого Эльма. Но вот развитие их судеб, события их жизни — все это принадлежит только миссис Марш и больше никому, поскольку у читателя создается впечатление, что события романа не пересказаны для него автором, а происходят на его глазах — и всякий раз впервые. Книга была не просто увлекательным чтивом, она была о Юге и затрагивала как события военного времени, так и Реконструкции. А на подобный временной размах не решались другие писатели-южане, хотя надо сказать, что в 1935 году подобное сочетание было бы как нельзя более кстати. Ведь Соединенные Штаты не только совсем недавно пережили войну, но и тягчайшую из всех депрессий, во время которой человеческая жизнь вновь обесценилась и лишь натуры стойкие, подобные Ретту и Пэнси, сумели обернуть события к собственной выгоде.

Вот почему Лэтем твердо знал одно: он не должен позволить уплыть этой книге у него из рук, и потому был готов сделать все, что в его силах, чтобы угодить этой невероятной миссис Марш, которая, как он теперь понял, была намного более неискушенной и наивной в издательских делах, чем это было позволительно для писателя.

В начале августа Пегги получила свой контракт и, тщательно изучив его с отцом и Джоном, составила послание Лэтему, в котором задала несколько вопросов, касающихся некоторых пунктов и формулировок этого документа.

Во-первых, она высказала пожелание, чтобы в контракте появилось более четкое и ясное описание книги, ибо, по мнению ее отца, «юриста старой школы, способного всерьез исследовать техническую сторону сооружения стога сена», отсутствие четкой идентификации собственности может превратить любой контракт в юридически неполноценный документ. И чтобы избежать этого, Пегги предложила заменить определение произведения «роман» на «роман из жизни Юга» (точное название романа будет определено в дальнейшем).

Кроме того, она оговорила свое право на одобрение обложки книги, с тем чтобы в ее оформлении не было ничего, что могло бы «насмешить или возмутить». Ну и в отношении пункта, который гласил, что «права на экранизацию и драматические постановки принадлежат автору до публикации книги», она задавалась вопросом: «А после публикации?», указывая, что и права на переиздание книги сформулированы аналогично.

В отношении процедурных вопросов в контракте было сказано, что «все расхождения будут решаться по взаимному согласию сторон», и Пегги интересовалась: а если такого согласия достигнуть не удастся — тогда как быть? «Сможем ли мы, например, сейчас уладить все и прийти к согласию?» Волновала ее и такая вероятность: «А что, если «Макмиллан» обанкротится?»

Лэтем показал ее письмо Лу Коул. Отношения двух женщин стали за последнее время более прохладными. Лу считала, что это она «открыла» Пегги и ее роман, и очень гордилась этим. Но когда «Макмиллан» предложил Пегги опубликовать книгу, Лу стала испытывать то, что называется «зависть соперника». Дело в том, что Лу, хотя и написала сама документальную книгу, никем так не восхищалась, как людьми, способными писать романы.

5 августа Лу пишет довольно язвительное письмо своей старой приятельнице:

«Мое дорогое дитя.

Могу ли я позволить себе заметить, что ты имеешь дело не с издателем пятого сорта? Если бы твой контракт прислал тебе Гринберг, то все твои подозрения — действительно все подозрения — можно было бы легко понять. Но контракт пришел от нас, и это обычный стандартный документ, который каждый из 22 тысяч наших авторов подписывал без всяких колебаний! В том числе и я сама. Все дополнительные пункты сформулированы так же, как и тысячи подобных пунктов в подобных контрактах. Ну а если «Макмиллан» обанкротится, то никому в государстве уже не будет дела до каких-либо романов. Однако Гибралтар стоит не более прочно, чем «Макмиллан», и разориться мы сможем лишь на завершающей стадии какой-нибудь революции.

С любовью Лу».

Получив на следующий день это письмо, Пегги пришла в ужас: что, если своими действиями, непрофессиональными и даже просто недостойными, она рассердила «Макмиллана» и он откажется вообще иметь с нею дело? И, не советуясь больше ни с кем, кто разбирался в подобных делах, она подписывает контракт, оговорив только небольшие изменения в некоторых формулировках и согласившись с предлагаемой суммой продажи без каких-либо возражений. Даже не подумав при этом, что издательство может так желать заполучить ее книгу, что будет готово пойти на уступки и сформулировать многие положения контракта в более привлекательном для нее виде. 6 августа подписанный ею контракт был отправлен в издательство вместе с письмом, в котором Пегги заверяла Лэтема в том, что никогда даже не думала подозревать ни его, ни издательство в «недобросовестности или двурушничестве», умоляя его выбросить такую мысль из головы.