Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Вопрос о ее единоличном авторстве нанес непоправимый вред уверенности Пегги в себе. Некоторые считали, что она просто не сумела бы написать такую книгу самостоятельно, да и сама Пегги в письмах к Лу признавалась, что действительно не сделала бы этого без Джона.

Потрясающий успех «Унесенных ветром» возложил на автора обязанности, которые были Пегги не по силам. Ее жизнь была перевернута, как это и предсказывала когда-то Мейбелл, говоря маленькому ребенку о том, что мир каждого человека может взорваться. Но Маргарет все равно оказалась неподготовленной к этому. И теперь не могла не признать, как права была мать, говоря о первостепенной важности образования, которое могло бы помочь ей справиться по крайней мере с частью проблем. Она же не чувствовала себя достаточно образованной, чтобы достойно играть роль литературной знаменитости.

В «Унесенных ветром» Пегги имела дело с тем, что она прекрасно знала, но область ее познаний была ограничена одним — историей Атланты во время и сразу после Гражданской войны. Пегги надеялась, что публикация книги может помочь ей занять новое, более высокое, положение в атлантском обществе, что друзья перестанут, наконец, говорить, что она зря тратит свою жизнь, и что литературные круги станут относиться к ней хотя бы с некоторой долей почтения. Но ей и в голову не могло прийти, какие потрясения обрушатся на ее жизнь. Пока клуб «Книга месяца» не остановил свой выбор в июле 1936 года на ее романе, она полагала, что получит чуть больше тысячи долларов от ее продажи. В то же время финансовое положение Маршей было таково, что эта сумма позволила бы им покончить с долгами и стать платежеспособными. А теперь, совершенно неожиданно, она стала просто богатой.

Так, в сентябре пришел чек от Макмиллана на 43,5 тысячи долларов (ройялти от продаж), а в октябре — еще один на 99,7 тысячи, что могло считаться невероятной удачей в разгар Великой депрессии. А кроме того, были еще и 500 долларов аванса, и 5 тысяч, полученных от клуба «Книга месяца», 5 тысяч санкционированного Лэтемом аванса по ройялти и 45 тысяч от продажи прав на экранизацию романа.

Да, Пегги была теперь богатой женщиной и с каждым днем становилась все богаче. Огромные суммы, которые она получала, казались ей нереальными. Она была уверена, что долго так продолжаться не может, и все же была непоколебима в своем решении не писать больше ничего и никогда. А это означало, что тех ройялти, которые она получала сейчас с каждого проданного экземпляра романа, должно было хватить Маршам на всю оставшуюся жизнь.

Судебные дела занимали большое место в мыслях Пегги, поскольку Стефенс практически ежедневно советовался с ней по всем вопросам, связанным с нарушением ее авторских прав различными производителями одежды, косметики и игрушек, использовавшими ее имя, название книги или имена героев романа для рекламы своей продукции. Различные организации — как профессиональные, так и любительские, включая и церковные группы, — цитировали ее книгу без разрешения. А потому и сам Стефенс, и все его лучшие таланты были теперь постоянно при деле. Он превратился в защитника авторских прав, и хотя сомнительно, чтобы он ловил всех нарушителей, тем не менее Марши жили в состоянии постоянных судебных тяжб. И обо всех юридических или деловых затруднениях ежедневно докладывалось самой Пегги.

К тем людям, которые, как говорила Пегги, «готовы были пикировать как стервятники на труп», нарушая ее авторские права, добавлялись еще и разного рода самозванцы, объявлявшиеся в Калифорнии, Мехико и Нью-Йорке и выдававшие себя за Маргарет Митчелл, делая при этом заявления для прессы. Одна из таких самозванок даже пыталась получить кредит в банке.

Ни дня, казалось, не проходило без волнения, вызванного возбужденными звонками Стефенса, и любая минута свободного времени у Маршей была занята обсуждениями тех вопросов, которые были причиной телефонных звонков Стефенса. А поскольку Пегги была вспыльчива и за словом в карман не лезла, то жить с нею в это время было нелегко.

Теперь она была убеждена, что в мире полно «воров и мошенников» и что все они кормятся ее удачей. И это циничное отношение ясно ощущалось даже в ее взаимоотношениях с издательством Макмиллана.

Ибо, как Пегги ясно сознавала теперь, ей совсем не удалось «снять скальп» с Сэлзника и что именно Макмиллан забыл предупредить ее, какие большие деньги можно делать на коммерческом использовании атрибутов фильма, приди Сэлзнику в голову мысль сдавать в аренду права на изготовление кукол «Скарлетт» или ремешков для часов «Ретт». И потому в адрес Лу Коул и Джорджа Бретта полетели сердитые письма от Пегги, Джона и Стефенса.

Прислушиваясь к доводам Джона и Стефенса, уверявших ее, что издательство небрежно отнеслось к защите ее основных прав, Пегги настаивала на внесении изменений в контракт. Бретт же в ответном письме пишет, что хорошо бы ее юристу приехать в Нью-Йорк, чтобы обсудить суть дела, и что «Макмиллан» готов «оплатить расходы».