Возвращение к Высоцкому

Володя приехал на пробы в Ленинград. По-моему, пробовался в один день с Валентином Гафтом. Гафт предполагал играть роль, которую позже отдали Отару Коберидзе — тот первым прошел пробу. А вторым пробовался Володя. Просто подошел к камере, спел какую-то песню, был очень контактен, как-то очень располагал к себе, и мы все решили: а чего нам еще искать? Прелестный молодой человек, неординарная внешность — давайте его и утвердим. И Володя в числе других актеров был утвержден на роль молодого солдата американской морской пехоты.

Эта проба Высоцкого сохранилась?

Думаю, нет. Но много лет спустя мы встретились с Володей на картине «Сладкая женщина», которую делал Владимир Александрович Фетин. Мы очень долго добивались приезда Володи — он в ту пору был занят у Митты в «Арапе» — очень хотели, чтобы он снимался у нас. Володя попробовался — попробовался замечательно! — но снимать его нам не разрешили. Просто не разрешили. А проба была удивительная, надеюсь, она сохранилась. Однако вернемся в Ленинград.

Григорий Георгиевич Никулин был хорошо подготовлен к этой картине. Я давно работаю на киностудии, но и для меня совершенно неожиданными были такие карты режиссерской разработки. Точно указаны кресла в самолете, и кто где сидит, и кто в каком кадре занят. Словом, работать было легко: вечером точно известно, что будем завтра снимать, какой именно кадр — сотый, трехсотый или пятисотый.

Я уже говорила, что у нас такой хороший актерский ансамбль собрался, не просто актеры — люди собрались. Просто поразительно! Все друг друга любили, все друг за другом ухаживали. У нас были и пенсионеры, и молодежь. Многие получили прозвища: артиста Барушного назвали «Барушной тип», Ефима Захаровича Копеляна — «Ефимом Закадровичем», кое-кого из дам — «Отаровы вдовы»… А одно прозвище я вам даже не назову, потому что вам просто станет нехорошо. К сожалению, многих актеров уже нет с нами… Например, замечательного актера Аркадия Оберберга, артиста еврейского театра. Он уже в то время был на пенсии — поразительный человек! У нас играл «господина с рыбками».

А что вы можете рассказать о Владимире Высоцком и Людмиле Абрамовой?

Очень трудно говорить о взаимоотношениях людей, если эти отношения рождаются вне коллектива. Мне кажется, что это никак не входит в функции второго режиссера. И даже первого! Почти все актеры жили в одной гостинице, много общались вне съемочной площадки. Единственное, что мы заметили: Люся иногда носила свитер Володи, ей было холодно. Нам казалось, что имеет место нормальная человеческая дружба. Во что это выльется, и в голову не приходило, и времени просто не было смотреть: «А кто там чем занимается?» Мне казалось, что это дружба, очень чистая, очень нежная. А что происходило между ними, я затрудняюсь сказать: вам, очевидно, известны заботы второго режиссера — исключительно много объектов внимания. Потом Люся и Володя поженились, у них было двое детей, мальчики…

Я до сих пор отношусь к Володе с необыкновенным уважением. Сейчас ходит такое количество небылиц о нем… На съемочной площадке Володя был одним из «младших», моложе его только Костя Худяков и Ирочка Губанова. Он был невероятно смешливым. Однажды ночью, когда мы снимали очень серьезную сцену — передавали из рук в руки бутылки с горячей водой и все должны были молчать, — Володя сквозь зубы рассказал мужчинам какой-то анекдот. В результате все актеры во главе с Ефимом Захаровичем Копеляном, тоже невероятно смешливым, просто визжали от смеха. Мы во время съемки писали звук «вчистую», не переозвучивали потом. Григорий Георгиевич злился, но когда ему рассказали «об чем речь» — тоже рассмеялся, и все довольно долго не могли сосредоточиться…

Однажды, когда Володя снимался у Иосифа Ефимовича Хейфица, к нему приехала Марина Влади. Это было в «Плохом хорошем человеке». И Володя, увидев меня в кафе, закричал на весь зал: «Маша, ты посмотри, кто идет! Это же Анна Давыдовна, которая привела меня в кинематограф, — зачем ей это было нужно, одному Богу известно!» Так состоялось мое знакомство с Мариной Влади, правда, на этом оно и закончилось.

На съемочной площадке Высоцкий был только послушным исполнителем режиссерской воли или что-то привносил от себя?

Я должна сделать комплимент режиссеру Никулину: он точно знал, чего хочет, но если от актера исходило что-то стоящее, он это принимал, в противном случае старался осторожно от этого избавиться. Да и сама картина не очень-то давала возможность для актерской импровизации: весь фильм герои сидят в креслах — за исключением нескольких эпизодов — и очень ограничены в пространстве. Не разбежишься.