Возвращение к жизни

Окружавшую нас тишину уничтожил чудовищной силы удар грома. Он прогремел прямо над нами и, казалось, вдребезги разнес холм. Передо мной, как в калейдоскопе, предстала гамма переживаний Дэви Маквея. Его лицо исказила гримаса ужаса, затем он вжал голову в колени и закрыл ее руками. Мой внутренний голос протестовал: «Нет! Нет! Так нельзя!» Было нечто унизительно-жалкое в том, что мужчина-атлет, гигант боится шума хлопушек, боится грома.

«Не волнуйся, ему придется сначала иметь дело с Дэви Маквеем», — вспомнились слова тети Мэгги. Они тогда воскресили во мне чувство душевного спокойствия. Но сейчас, устрашающий аккомпанемент громовых раскатов, голова Дэви Маквея опускалась все ниже и ниже, а во мне нарастало не только чувство жалости и сострадания, но и благоговейного восторга. Этот человек затаил свой страх, точно боевую пулю, которую нельзя извлечь. Окружающие же его люди наблюдали недюжинную силу и бесстрашие Дэви Маквея. Мало кто догадывался, что под непроницаемой маской отважного рыцаря скрывалась уязвимая нежная душа, боявшаяся таинственных, невидимых природных сил.

Я не заметила, как опустилась на колени перед Дэви Маквеем и обняла за плечи. Его куртка после моего душа была еще влажной.

Мы оба смутились. Ощущение близости подействовало на обоих, точно электрический разряд. Наступила тишина, не было слышно даже шума моросившего дождя. Я почувствовала, как содрогнулось могучее тело, и сняла руки с литых плеч Дэви. Он откинулся спиной к стене пещеры; его била дрожь…

— Т-теперь вы знаете все, — заикаясь, прошептал он.

— Что я знаю? Только то, что вы боитесь шума? — дипломатично спросила я.

— Д-да. Я мужчина, который боится шума.

— Я сама боюсь очень многого.

— Для ж-женщины это естественно.

— Вы не единственный человек, страдающий, казалось бы, от пустяка — Я почти повторила Дэви его же слова, сказанные им в коттедже, когда он пытался утешить меня.

— Согласен, но от этого мне не легче.

— Я имела в виду… — Теперь уже я говорила запинаясь. — Вам нечего стыдиться… Дэви, поверьте мне!

— Возможно… Но ведь я крепкий — физически крепкий мужчина. Недоброжелатели говорят, что мои «страхи» — блажь, дурная привычка, от которой я просто не желаю избавиться.

Я села рядом с Дэви; наши тела почти касались друг друга.

— Когда это началось? — спросила я. — До того как… вас ранило? — Я не смогла произнести слова «вы горели».

— Все случилось одновременно. Бензовоз попал под перекрестный огонь. Был бы я в нормальном состоянии, вряд ли звук разрывов подействовал бы на меня так сокрушительно. Но в момент возгорания, думаю, на мне оставалось слишком мало кожи… Я чуть не сошел с ума от адского грохота и пламени, объявших меня.

Я закрыла глаза. Передо мной, как наяву, предстала жуткая картина: светловолосая голова Дэви, беспомощно торчавшая из окна пылающей кабины бензовоза и рвущиеся вокруг артиллерийские снаряды. Почему люди обречены на страдания и муки?! Когда раны Дэви зажили, казалось, уйдет в прошлое и пережитый им кошмар. Но судьба распорядилась жестоко: в сознании Маквея на всю жизнь укоренился ужас перед звуками, похожими на взрыв.

— Мой страх имеет другую природу: я боюсь людей. Но совсем не потому, что они способны причинить мне страдания. Меня страшит другое, то, чего они не способны для меня сделать. — Дэви ловил каждое мое слово. — Никто из близких не одарил меня прекрасным чувством защищенности… — Я не смела произнести — «любви». — Знаете, в Истборне есть улица, типичная трущоба, которая, однако, словно магнитом притягивала меня к себе. Игравшие на грязных тротуарах дети казались счастливыми, а девушки, несмотря на дешевую одежду и косметику, выглядели так, словно весь мир лежал у их ног. Я этот феномен объясняю тем, что большинство из них жили в сплоченных семьях. Конечно, среди жителей этой улицы были и темные личности: пьяницы, драчуны, Воришки. Все это я хорошо знала, но тем не менее завидовала открытости и сердечности обитателей трущобы.

Если бы кто-нибудь сказал мне три месяца назад, что я первая обниму за плечи мужчину, я восприняла бы это за оскорбительный бред. Поднявшись с земли, я протянула Дэви ладони. Его руки оставались неподвижными: он только поднял на меня удивленные глаза. Я увидела, как напряглось его лицо, словно он пытался что-то сказать, а слова застревали в его горле.

Осмелев, я наклонилась и, убрав его послушные руки с колен, ласково сказала:

— Пойдемте. Тетя Мэгги приготовит нам кофе. — Можно было подумать, что моя покровительница принадлежит ему так же, как и мне.

Мы не отпускали ладони друг друга. Я не чувствовала ни малейшего смущения; больше того — меня заполняла чистая, светлая радость. Я ощущала биение сердца Дэви, передававшееся через тепло его руки. Мы замерли, соединенные не только ладонями и взглядами, но и нашей общей слабостью — Маквей и я были единым целым из-за познанного нами обоими чувства страха.