Возвращение катаров

— Это — ты в прошлом, Хайме, твой дух.

— Я не понимаю, Карен. Что общего имеет мой дух с моими предками?

— Твой дух уже прожил множество жизней и всегда оставался самим собой. Поэтому люди, приютившие твой дух в своих собственных телах, являются твоими духовными предками. Тело умирает, а дух остается.

— Ты говоришь о реинкарнации, да?

— Да.

В этот момент появился Рикардо с напитками и поставил их на стол.

— Все хорошо, ребята?

— Да, спасибо, — ответил Хайме.

Рикардо пару раз по-дружески хлопнул его по спине, блистая белоснежной улыбкой. Карен ответила ему такой же. Уже отходя и воспользовавшись тем, что Карен его не видела, он подмигнул Хайме и показал ему большой палец: девушка понравилась Рикардо.

— Сложно поверить в реинкарнацию, — заметил Хайме, как только бармен отошел.

— Я тебя предупреждала.

— Но предположим, что я верю, — поспешил добавить Хайме, — или хотя бы допускаю, что это возможно. Я мог бы вспомнить прошлые жизни?

— Конечно, Хайме, мы об этом и говорим. В особых условиях ты способен получить доступ к воспоминаниям прошлого, которые придадут смысл твоей жизни, они помогут тебе понять ее как продолжение процесса обучения, начатого очень много лет назад.

— Ты испытала нечто подобное на себе или тебе рассказывали?

— Я же сказала, что пережила это лично.

— Как это было? Что ты видела? Расскажи мне, Карен.

— Извини, Хайме, сейчас не могу. Это очень личное. Мы недостаточно близки пока.

— Как ты можешь это говорить? Ты мне не веришь? Мы уже рассказывали друг другу очень личные вещи. Мы много раз занимались любовью, и ты никогда не проявляла чрезмерной скромности. Да и я тоже. Мы с тобой очень близки. Откуда вдруг эта сдержанность?

— Ты ошибаешься, Хайме. Я без стеснения отдала тебе мое тело, а ты мне свое. Но это физическая сторона. Это то, что когда-нибудь постареет и умрет. Наши тела наслаждались друг другом, и все было хорошо. Но этого мало. Гораздо легче открыть самое интимное в своем теле, чем в своей душе, ведь в ней — суть жизни, эссенция духа.

Хайме не мог отвести глаз от Карен. Он поймал себя на том, что сидит с открытым ртом, и закрыл его. Если бы Рикардо увидел его сейчас, то всю жизнь потешался бы над тем, «с каким глупым видом смотрел Хайме на ту блондинку».

— Наша истинная сущность в духе, который эволюционирует и развивается отчасти благодаря опыту, приобретенному в материальной жизни. Тело — это только инструмент. Говоря старинным языком, тело — порождение дьявола, поэтому оно конечно, в то время как дух бессмертен.

— Значит, дьяволом! Какое у тебя замечательное тело, Кэй! — воскликнул Хайме, пытаясь за юмором скрыть удивление и недоверие.

Карен хохотнула.

— Может, тело — инструмент дьявола, как ты говоришь, — добавил он, ободренный смехом Карен, — но, тем не менее, я дьявольски наслаждаюсь твоим с помощью моего.

— Что такое? — оборвала его Карен, став серьезной. — Ты что, мне не веришь? Видишь, почему я говорила, что ты не готов.

— Извини, Карен, не обижайся. Я с уважением отношусь к тому, что ты рассказала. Просто над дьяволом и человеческим телом обычно шутят, и я не удержался.

— Да, это так. Как я предупредила, это было сказано языком Средневековья. На самом деле, я не очень верю в дьявола, хотя иногда приятно переложить на кого-нибудь вину за поступки, в которых виноват только ты сам. — Она хитро улыбнулась. — Тебе так не кажется, Джимми?

— Абсолютно с тобой согласен. — Он тоже улыбнулся. — Если говорить о теле, то вместо того, чтобы винить дьявола, я бы его поблагодарил.

— Ты одержимый, — заключила она. — И все-таки я вижу, что ты еще не совсем веришь.

— Ты не права, Карен. Я очень хочу испытать эти ощущения лично и вспомнить мое прошлое.

— От тебя потребуют обязательств. Серьезных обязательств.

— Каких обязательств?

— Различных. Этот опыт может дать тебе ключи к жизненному пути, о котором ты не знал. Он укажет дорогу, с которой ты уже не сможешь свернуть. Кроме того, ты должен будешь вступить в нашу группу и подчиниться нашим правилам. Все не так просто. Свобода — это та цель, к которой мы стремимся. Однако на пути к свободе необходимо отказаться от нее, чтобы достичь общей цели.

— Но ведь это парадокс, Карен! В чем конкретно проявляется послушание? Что я должен буду делать? Разве не свобода проповедовалась в парке Секвойи?

— Я не знаю, что потребует от тебя послушание в каждый конкретный момент.

— Но, Карен, ты сама-то понимаешь, насколько отдает сектантством все то, о чем ты рассказываешь? — Хайме повысил голос.

— Ты спросил, я ответила. Мы это уже обсуждали в прошлый раз, и я не собираюсь делать это сейчас снова. Это мои друзья, и я с ними. Ты уже взрослый мальчик, Хайме. Выбирай сам, что тебе нужно. Я знаю, что нужно мне. — Карен встала. — А в данный момент мне нужно домой, уже поздно. Ты меня проводишь?

— Естественно, Карен. Я же тебя привез, — ответил Хайме, вставая.

Движение транспорта стало значительно менее интенсивным, но Хайме вел машину медленно: ему хотелось подольше побыть с Карен. Она же, похоже, не разделяла его желания.

— Мы увидимся в пятницу?

— Я же тебе говорила, что встречаюсь с моими друзьями.