Возвращение клипера «Кречет». Повести

А Севка наконец почувствовал, какая здесь холодная стена. Солнце никогда не согревало ее, и кирпичная кладка будто впитала в себя всю стужу недавней зимы. Стена даже сквозь ватник холодила грудь, а ладони и коленки совсем заледенели. Севка зябко передернулся, попрощался глазами с классом и прыгнул вниз.

Он упал на четвереньки, разбрызгав грязь и воду из мелких лужиц. Поднялся, вытер о ватник ладони, повернулся… и увидел Нину Васильевну.

Он ее не сразу узнал. Он привык видеть директоршу в строгом синем платье, а сейчас это была старушка в сером шерстяном платке и потертом пальтишке.

Сперва они смотрели друг на друга молча. Потом Севка стыдливо сказал:

— Здрасьте…

— Здравствуй, — вздохнула Нина Васильевна. — Здравствуй… И что же ты здесь делаешь, Глущенко Сева?

Севка опустил голову. Переступил в лужице грязными ботинками… Но он был не из тех, кто долго стоит с опущенной головой, если не виноват. Он посмотрел на Нину Васильевну и негромко сказал:

— Я смотрел. Я ведь не заходил в школу, я отсюда смотрел. И никому не мешал.

— Вот видишь… — с укоризной начала Нина Васильевна и вдруг замолчала. И Севка вдруг понял ее, будто между ними протянулся тонкий проводок, чтобы слышать мысли. Нина Васильевна хотела сказать: «Вот видишь, Глущенко, к чему привело твое нехорошее поведение». И подумала: «А зачем? Всё равно он не будет считать себя виноватым. Он поймет, что я говорю это просто так: потому что я директор, а он второклассник…»

И она спросила:

— Соскучился по школе?

Севка подумал.

— По ребятам соскучился, — уклончиво сказал он.

Нина Васильевна, совсем как обычная бабушка, покивала и повздыхала. Наклонилась, заглянула Севке в лицо:

— Вот что… Сева. Пойдем-ка со мной в класс. Извинишься перед Гетой Ивановной, и будем считать, что кончилось твое исключение.

Все жилки в Севке радостно рванулись и запели: в класс!

Но…

— Нет, — сказал Севка.

Нет. И не потому, что надо извиняться. Это Севка как-нибудь перетерпел бы. Он сказал «нет», потому что иначе всё опять станет неправдой: Гета решит, что он почувствовал себя виноватым.

А ребята скажут: «Директорша поймала Пусю во дворе и привела извиняться».

— Нет, — опять сказал Севка и даже замотал головой и зажмурился.

— Ну, что же ты такой… упрямый? Так и будешь болтаться по улицам, пока не кончится твой срок?

Севка опять поднял глаза:

— Я не болтаюсь. Я уроки учу каждый день. Сам…

Она опять вздохнула и вдруг сказала то, что, наверно, не должен говорить директор:

— Не знаю, как мне вас помирить… А давай переведем тебя во второй «Б». Согласен? К Ирине Петровне. И Бог с ней, с Гетой Ивановной… А? Прямо сейчас и пойдем.

Во втором «Б» Севка знал почти всех ребят. Классы-то рядышком. Нормальные были ребята. А Ирина Петровна в тысячу, нет, в миллион раз лучше Гетушки. Хоть и кричит иногда, но не сердито нисколько. И с ребятами даже в хороводе иногда поет.

Но тогда как же…

— А как же Алька? — растерянно спросил он.

— Какая Алька?

— Ну… Фалеева. Мы с ней рядом сидим.

— А, это та девочка, которая сейчас в больнице? Вы с ней дружите?

Севка потупился и кивнул.

Нина Васильевна озабоченно сморщила лоб:

— Но ведь она столько пропустила из-за болезни. И еще пропустит. Я боюсь, не останется ли она на второй год.

— Она же не виновата!

— Я понимаю, Сева. Но знаний-то у нее всё равно не будет.

— Будут! — испуганно пообещал Севка. — Она догонит, она старательная…

— Ну хорошо, хорошо… А с тобой-то что делать?

Севка тихонько пожал плечами. Что с ним делать? Сегодня пятница, а во вторник он пойдет в школу. Осталось потерпеть два дня, потому что воскресенье не считается.

— Можно я пойду домой? — спросил Севка.

— Что ж… Ступай… Ох, а забрызгался-то как. И чумазый. И дырки вон…

— Я почищусь дома. И зашью, — пообещал Севка. — До свидания.

И он пошел со школьного двора.

В школе еле слышно забренчал звонок, и это значило, что сейчас на улицу выскочат ребята. Но Севка не бросился бежать или прятаться. Что-то произошло с ним. Он теперь не стыдился и не боялся. Ему даже хотелось: пускай повстречаются одноклассники. Не будут они дразниться. Тощеев недавно вон как по-хорошему взглянул.

Но в эти минуты Севку ждало еще одно испытание — внезапное и тяжкое.

Он был уже на улице и остановился у парадного школьного крыльца, когда распахнулись двери и стали выходить ребята. Именно выходить, а не выскакивать. Это были четвероклассники. Они сразу становились по трое. Длинный, очень серьезный мальчишка в танкистском шлеме вынес на плече свернутое знамя и встал впереди. На остром наконечнике неудержимо засияло солнце. Рядом со знаменосцем встали трубач с помятой, но сверкающей трубой и барабанщица. У барабана были празднично-красные бока и блестящие обручи.

Севка задохнулся от безнадежной зависти и тоски.

Да, было время, когда он верил, что скоро станет таким же. Будет повязывать треугольный сатиновый галстук (вон как они алеют своими узелками из-под воротников!). Будет, замирая от счастья, шагать в строю под громкий рокот барабана и бодрые выкрики горна.

Не будет… После того, что случилось, кто его примет?