Возвращение колдуна

Это был самый настоящий кошмар. От ужаса я весь покрылся гусиной кожей и меня начало тошнить. Я посмотрел сначала на Рольфа, потом на Говарда и сделал неуверенный шаг к часам.

— Нет! — громко сказал Говард. — Не прикасайся к ним, Роберт!

Я послушно остановился, зная, что за обычной дверцей скрывается не что иное, как одна из самых таинственных и непонятных вещей в мире, — врата ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Это был вход в магическую транспортную систему, с помощью которой еще двести миллионов лет назад эти существа могли добираться из одной части света в другую за доли секунды. Это было одно из последних чудес, сохранившихся до нашего времени, и одновременно одной из многих вещей в этом заколдованном доме, которая досталась мне в наследство от моего отца. Но и я, и Говард после известных событий в Амстердаме были твердо убеждены в том, что безумная транспортная система вымершей расы демонов была уничтожена.

Картина, которая предстала перед нами, довольно жестоким образом убедила нас в обратном. Ни за какие коврижки я бы не согласился сейчас зайти в часы.

— Что происходит? — спросил Говард.

Хотя он изо всех сил старался говорить спокойно и непринужденно, я уловил в его голосе нотки страха. Бросив на Говарда мимолетный взгляд, я заметил, что его лицо стало белым как мел и покрылось капельками пота.

— Я не знаю, — пробормотал я. — Я пришел сюда и…

Я не закончил фразу, потому что в эту секунду что-то шевельнулось возле моей правой ноги. Маленький серый комок забрался на меня, издал звонкий писк и скончался. Только теперь я осознал, что далеко не все крысы были дохлыми. Я указал на часы.

— Наверное, они пришли сюда через врата.

Говард недоверчиво посмотрел на меня. Он сделал шаг к открытым часам и остановился рядом с кучей крыс. Он так сжал кулаки, что я услышал, как захрустели его суставы. Некоторое время Говард неподвижно стоял, осматривая комнату, как будто что-то искал. Затем кивком головы он указал на линейку, лежавшую у меня на письменном столе, и требовательно протянул руку. Когда я передал ему линейку, Говард развернулся, оперся левой рукой о пол и дотянулся концом линейки до дверцы напольных часов. Петли тихо скрипнули, и массивная дубовая дверца распахнулась.

Говард с криком отскочил назад, когда сотни мертвых и умирающих крыс серо-коричневой лавиной хлынули из часов и заполнили всю комнату. С замирающим сердцем я подошел к Говарду и осторожно посмотрел через его плечо на то, что было внутри часов. Сложный часовой механизм исчез, но это ничуть не удивило меня. А вот чего я не ожидал увидеть, так это колеблющегося красно-белого коридора, похожего на туннель.

Он был округлым, но это только казалось, потому что его стены постоянно находились в движении, сгибаясь и закручиваясь, словно шланг. Повсюду были видны капли красной и белой жидкости, выступившие на его стенах. Каким-то непостижимым образом я вдруг поверил в то, что стою перед чем-то живым.

Говард, крепко ухватившись за линейку, наклонился вперед и медленно закрыл дверцу. Несколько раз ему приходилось останавливаться, чтобы убрать мертвых крыс, которые не давали ему возможности закрыть часы. Мне показалось, что чем меньше просвета оставалось между дверцей и стеной, тем интенсивнее двигался этот туннель.

Объединив наши усилия, мы с трудом закрыли дверцу, ощущая, как тяжело она поддается нам. И дело было не в том, что нам что-то мешало, нет; казалось, сама дверца изо всех сил сопротивляется и не хочет закрываться. Создавалось впечатление, будто бьешь кулаками в вату. Когда наконец латунный замок часов закрылся, я услышал что-то похожее на тихий мучительный стон. Говард снова повернулся к куче умирающих животных и, брезгливо сморщившись, поднял одного маленького грызуна за хвост.

— Взгляни-ка, — сказал он.

Закусив губу, я присел рядом с ним на корточки, проглотил ком, стоявший у меня в горле, и попытался подготовиться к отвратительному зрелищу, на которое мне придется смотреть. По моему телу прошла дрожь. Крыса была мертвой, но теперь, когда я нашел в себе силы более тщательно осмотреть ее, я увидел, что она скончалась не от ран.

Как ни странно, никаких повреждений не было. Но при этом мертвое тельце выглядело так ужасно, что сам маркиз де Сад не смог бы заснуть, увидев его. То, что я принял за ужасные раны, на самом деле были большими блестящими пятнами, на которых, как мне показалось, мех рос вовнутрь, а переломанные конечности и внутренности, торчащие наружу, были своеобразной жестокой шуткой природы.

Потом до меня дошло, что это было не одно из бесчисленных животных, которые заполонили всю комнату и которые так жестоко погибли, но армия ужасных уродцев, пришедших сюда через врата, находившиеся внутри часов.