Возвращение корабля-призрака

— Изобрази нам что-нибудь, Джоби! Я уже сыт по горло этими разговорами об убийствах и заговорщиках. Ну-ка взбодри нас всех!

— Что, сыграть «Песню о весёлом капитане»? — хитро улыбнулся Джоби и тут же пригнул голову под градом посыпавшихся на него объедков. Потом взял ещё пару аккордов. — Ну, слушайте, я сочинил новые слова на этот мотив!

По страшен ветер, парни,
Вот песенка моя:
У капитана Тила
Есть имечко — свинья!

В камзоле красном ходит

Багровый от вина,
Мы кличем «капитаном»
Такого кабана!

Он нас считает свиньями

И кормит нас помоями,
Равно, как и побоями,
А сам свинья, по-моему!

Отец и мама — свиньи!

И с этакой свиньёй
В одном хлеву толкаемся
Задами день-деньской…

Вдруг Джоби смолк, смычок соскользнул со струн, и скрипка издала фальшивый аккорд.

В открытых дверях стоял капитан Тил. Башмаки с пряжками звонко щёлкали по палубе, пока он приближался к столу. Капитан едва сдерживал бешенство, и когда он обратился к несчастному Джоби, голос Тила дрожал от ярости.

— Слышу! Слышу! Обхохотаться можно! Что ж, продолжай, пой!

Джоби положил скрипку на стол и с трудом выговорил:

— Мы просто немного пошутили, сэр!

Тил схватил скрипку, взвесил её в руке, внезапно размахнулся и запустил инструмент в переборку. Команда наблюдала за ним в мёртвом молчании. Скрипка грохнулась на палубу, Тил вскочил на неё обеими ногами и начал неистово топтать любимый инструмент покойного плотника. Скрипка трещала, разлетаясь на куски, обломки дерева, колки и обрывки струн усеяли палубу.

Стоя на остатках инструмента, капитан Тил злобно прищурил глаза:

— Ну что, шутники, вы, кажется, недовольны кормёжкой? — брызжа слюной, обрушился он на команду. — Мясо, как дохлая лошадь? Команду кормят помоями? В чём дело, джентльмены? Вы что, языки проглотили? Почему не расписываете, как я обедаю, будто лорд? Отвечайте, чёрт бы вас всех побрал!

Перепуганные матросы не могли произнести ни слова. Но Лисолов внезапно успокоился.

— Того и гляди, поднимете у меня за спиной мятеж, — криво усмехнулся он.

Старший канонир потряс седой головой и хрипло запротестовал:

— Простите нас, капитан! О мятеже против вас никто и не заикался!

— Не заикался, говоришь? — оборвал его Тил, вытаскивая свой пистолет с серебряной чеканкой и взводя курок. — Ну молодцы! Я уж постараюсь, чтоб вам и впредь не довелось! Мистер первый помощник, мне нужна ваша помощь.

Первый помощник вытянулся перед Тилом и отдал честь:

— Слушаю, сэр!

Капитан указал пистолетом на Джоби, боцмана и старшего канонира:

— Взять этих троих под стражу! Перевести на «Девонскую красавицу». По одному к топ-мачтам. Половину рациона воды и галет на неделю! Это отобьёт у них охоту подстрекать к мятежу!

Осуждённые подобрали по куску парусины, которыми они укрывались, как плащами в непогоду. Но Тил покачал головой:

— Нет, отправляйтесь в чём есть! И босиком! Строгое наказание и впрямь должно быть строгим! Мистер первый помощник, будьте добры, проследите, чтобы они заняли свои места.

Первый помощник послушно поднёс руку к виску:

— Есть, сэр!

— Нет, погоди! — Тил задумчиво почесал пистолетом подбородок. — Приведи-ка сюда нашего пленного лягушатника!

Два матроса подвели удивлённого Лудона к капитану. Тил изобразил добрейшую улыбку:

— Ага, вот и вы, мусье! Я решил, что вам следует провести недельку на «Девонской красавице» вместе с этими тремя молодцами! Получите полрациона воды и сухарей.

Лудон только взглянул на угрюмое трио и рухнул на колени перед Тилом, цепляясь за полы его красного камзола:

— Но, капитан, сэр, в чём я провинился?

Тил высвободился, пнул Лудона ногой, и тот растянулся на палубе.

— Много болтаешь и сеешь раздоры в команде, вот в чём ты провинился! Уведите их!

Первый помощник повёл трёх наказанных, а за ними два матроса волоком волочили жалобно всхлипывающего Лудона:

— Капитан, капитан! Разве можно делать такое!

Тил спустил курок с боевого взвода, усмехаясь своей удачной выдумке:

— Ах ты жаба тупоголовая! Да на моём корабле только я решаю, что можно, а чего нельзя!

* * *

А на «Крошке Мари» Бен заканчивал ремонт разбитого иллюминатора в каюте капитана. Конечно, натянутая на иллюминатор парусина не слишком хорошо пропускала свет, но зато защищала от брызг и ветра. Пользуясь вместо молотка рукояткой тяжёлого палаша, Бен забил последний гвоздь в кромку парусинового полотнища. В каюту вошёл Нед и, оглядевшись, сделал замечание Бену: «По-моему, немного темновато».

Бен отложил палаш. «Твоя правда, но парусина сгодится — сквозь неё „Летучий голландец“ не будет виден». — «Да, с тобой, по-моему, хочет поговорить капитан, — вспомнил, зачем пришёл, Нед. — Он на носу».

Шагая по палубе, Бен бросил взгляд через плечо и спросил у Неда: «Видишь того парня по имени Гаскон? Когда мы проходили, он перекрестился и сплюнул нам вслед. Интересно, с чего бы это?»