Возвращение короля

— Ни то, ни другое. И уж во всяком случае ни за что не послал бы его навстречу опасности, руководствуясь лишь глупой надеждой и рискуя, что Враг, вновь вернув свою потерю, уничтожит все и вся. Нет, его следовало бы спрятать, укрыть глубоко и надежно. Я не говорю «использовать» – разве только в самом крайнем случае, – но хранить недосягаемым для Врага, так, чтобы тот сумел завладеть им лишь в случае победы столь окончательной, что то, что последует за ней, уже не потревожит нас, мертвых.

— Вы по привычке думаете лишь о Гондоре, повелитель, — сказал Гэндальф. — Но есть другие люди и другие жизни, и есть будущее. Что касается меня, то мне жаль даже его рабов.

— Но где же другие люди будут искать помощи, если Гондор падет? — спросил Денетор. — Если бы оно сейчас лежало в глубоких подземельях моей цитадели, мы не дрожали бы от страха в этой темноте, опасаясь худшего, и ничто не мешало бы нашим беседам. Если вы полагаете, что я не выдержал бы испытания, вы плохо меня знаете.

— Тем не менее я не верю вам, — сказал Гэндальф. — Не то я прислал бы его сюда, вам на хранение, и избавил бы и себя и других от больших тревог. А теперь, слыша ваши слова, я верю вам меньше прежнего... не больше, чем Боромиру. Нет, обуздайте свой гнев! Тут я не доверяю даже себе самому, я отказался от этой вещицы, даже когда ее отдавали мне по доброй воле. Вы сильны и до сих пор иногда способны владеть собой, Денетор, и все же, получи вы его, оно поработило бы вас. Даже похороненное под Миндоллуином, оно продолжало бы выжигать ваш рассудок, а ведь тьма наступает, и за ней скоро последуют худшие вещи.

Денетор взглянул прямо в лицо Гэндальфу. На миг в глазах наместника вновь вспыхнуло пламя гнева, и Пиппин вновь ощутил единоборство могучих и сильных, но теперь их взгляды показались ему скрестившимися клинками, от которых летели искры. Пиппин задрожал, опасаясь чего-то страшного. Но Денетор внезапно совладал с собой, и лицо его вновь стало холодным. Он пожал плечами.

— Если бы я! Если бы вы! — проговорил он. — Сейчас все эти «если» напрасны. Оно ушло в Тень, и только время покажет, какая участь уготована ему и нам. И долго ждать не придется. В оставшиеся же дни те, кто борется с Врагом, пусть держатся вместе и надеются, пока могут, а когда надежда иссякнет, можно будет все же умереть свободными. — Он повернулся к Фарамиру. — Что ты думаешь об осгилиатском гарнизоне?

— Он слаб, — сказал Фарамир. — Говорю же, я отправил свой отряд укрепить его.

— Я думаю, этого мало, — заметил Денетор. — Ведь именно туда падет первый удар. Там понадобится сильный командир.

— И там, и еще много где, — Фарамир вздохнул. — Увы, моего брата, которого я так любил, нет! — Он встал. — Отец, вы позволите мне уйти? — Молодой человек вдруг покачнулся и ухватился за кресло Денетора.

— Я вижу, ты устал, — сказал Денетор. — Ты ехал быстро и издалека. Мне доложили, что тебя преследовали по воздуху злые существа?

— Давайте не будем говорить об этом! — поморщился Фарамир.

— Что ж, не будем, — согласился Денетор, поняв жест Фарамира. — Иди отдыхать. Силы тебе еще понадобятся, и завтра больше, чем сегодня.

С разрешения повелителя города все отправились отдыхать, пока была такая возможность. Когда Гэндальф и Пиппин, который нес маленький факел, возвращались к себе, повсюду была беззвездная тьма. Они молчали, пока не оказались за закрытыми дверьми. Тогда наконец Пиппин взял Гэндальфа за руку.

— Скажите мне, — попросил он, — есть ли какая-нибудь надежда? Я хочу сказать, для Фродо... вернее, главным образом для Фродо.

Гэндальф положил руку на голову Пиппина. — Особенной надежды никогда не было, — сказал он. — Так, глупые чаяния, как мне сказали. А когда я услышал о Кирит-Унголе... — Чародей замолчал и подошел к окну, будто стремился проникнуть взглядом в Тьму на востоке. — Кирит-Унгол! — пробормотал он. — Почему туда, хотел бы я знать? — Он повернулся. — Мое сердце едва не остановилось, Пиппин, когда я услышал это название. И однако сейчас мне кажется, что в известиях, принесенных Фарамиром, есть росток надежды. Ибо вполне очевидно, что Враг начал войну и сделал первый ход, когда Фродо еще был на свободе. Теперь в течение многих дней внимание его будет устремляться к разным, далеким от его собственного края, землям. И все же, Пиппин, я даже отсюда чувствую его торопливость и страх. Он начал раньше, чем собирался. Что-то подтолкнуло его.