Возвращение Короля

Старания сделать понятными хоббитские имена и язык потянули за собой языковые проблемы Людей, говоривших на диалектах Вестрона. Чтобы отличить их друг от друга, я придал роханскому сходство со староанглийским. Основания для этого имелись. Роханский связан со Всеобщим (а еще более с древним языком северных хоббитов) и схож с архаичным Вестроном. Хоббиты различают в речи Всадников знакомые слова и чувствуют в роханском родственные корни. Поэтому было бы просто нелепо делать язык рохирримов ни на что не похожим.

Правда, здесь я, как и хоббиты, вынужден был допустить непоследовательность. Ведь хоббиты переводили только то, что понимали и знали — Снежица, Хельмова Падь, а, например, незнакомый им «королевский сад» так и остался Эдорасом. По этому же принципу появились имена — Сполох, Червослов. Это вовсе не означает, что рохирримы и в остальном имеют культурные или военные связи с древней Англией, хотя кое-что общее заметить все-таки можно. Как и наши предки, рохирримы представляли простой, в чем-то даже примитивный народ в стадии контакта с более высокой культурой, да к тому же еще и занимали земли, некогда принадлежавшие старшему в культурном отношении народу.

Северные хоббитские диалекты я представлял, пытаясь угадать, как звучали бы в наши дни вышедшие из употребления древнеанглийские слова. «Смеал» (нора) образовано от «смигел», аналогичного хоббитскому «тран» и роханскому «трахан». Таким образом, «Смеагорл» и «Деагорл» — эквиваленты для «Трахальд» (роющий, закапывающийся) и «Нахальд» (секретный, тайный) из северного диалекта.

Еще более северные языки представлены в книге только в именах Гномов. В качестве «внешних» гномов вполне устраивали людские имена самого северного в Среднеземье диалекта.

Сейчас-то гномы вызывают у нас улыбку, а в Третьей Эпохе былая сила и могущество еще не совсем оставили потомков Наугримов Древнейших Дней. В их сердцах еще пылало древнее пламя Аулэ-Кузнеца[20], и тлели угли давней вражды к эльфам, а руки творили из камня и поныне непревзойденные чудеса.

Сами гномы называют себя «Казад» — так назвал свои творения Аулэ на заре времен. Слово «Мория» — эльфийского происхождения и своим значением — Черная Бездна — характерно для эльфов, любящих зелень лета и свет небес, но не для гномов. На их собственном языке Мория звалась Казад Дум — Дворцы (народа) Казад.

Слово «эльфы» использовано мной для перевода совокупного обозначения двух народов — Квэнди («говорящие» — древнее название всего народа) и Эльдаров, отправившихся в Начале Дней в Неувядающие Земли. «Квэнди» или «Эльфы» — только так и можно назвать народ, воспоминания о котором сохранились среди людей. Этих воспоминаний немного, зато достаточно других, вздорных, изображающих не то бабочек, не то быстрых стрижей, что, разумеется, никакого отношения к Квэнди не имеет. Крыльев у Квэнди никогда не было, им это так же несвойственно, как и Людям. Это был прекрасный высокий народ, древние Дети Мира, народ Великого Похода, народ Звезд, от которого ныне не осталось и следа. Они были сероглазы и темноволосы, только род Финрода отличался цветом волос чистого золота. Голоса эльфов были мелодичней, чем у любого смертного. Велика была их доблесть, но участь вернувшихся в Среднеземье печальна. Судьба их давно переплелась с судьбами Отцов, но судьбой Людей не стала. Время их миновало, они живут ныне далеко за Кругами Мира и не вернутся больше никогда.

Послесловие переводчиков Человек из волшебной страны

За 30 лет, прошедшие с первых публикаций «Властелина Колец» на русском языке, хоббиты, орки, гоблины, эльфы и прочий «малый народец» вполне обжились на российской почве, а причудливый путь книг Дж. Р. Р. Толкина к русскому читателю немало способствовал уничтожению невидимой, но непреодолимой для большинства читателей отчужденности от литературного процесса.

Мировая слава профессора Толкина началась в 60-е годы прошлого века в студенческих кампусах Северной Америки, когда молодежная контркультура увидела во «Властелине Колец» свое знамя. «…Работы Толкина более десяти лет ждали, чтобы стать популярными в одночасье и повсеместно, — писал П. Бигль в предисловии к американскому изданию. — Шестидесятые годы не были хуже пятидесятых, просто пожинать плоды пятидесятых пришлось им. Это были годы, когда миллионы людей все сильнее тревожило то, что индустриальное общество стало удивительно неподходящим для жизни, неизмеримо безнравственным и неизбежно опасным…»

В России знакомство с Толкином начиналось через контркультуру: через «самиздатские» переводы, через продолжения и подражания, песни и стихи «по мотивам», «хоббитские игры» и фэнские «толковища». Среднеземье обросло множеством неведомых автору историй, легенд, героев и трактовок, стало неотъемлемой частью студенческого фольклора, зазвучало в эпиграфах и цитатах научных статей… «Мне хотелось бы посвятить цикл просто: Англии, моей стране», — писал Толкин в 1951 году. Полвека спустя оказалось, что России он нужен не меньше.