Возвращение короля

– Птичьего полета лиг двадцать пять, – отозвался Фарамир. – Но я не мог вернуться скорее. Еще ввечеру мы стояли дозором на Каир-Андросе, это такой длинный речной островок, там у нас северная застава, а кони были на этом берегу, четыре коня. Когда надвинулась темь, я понял, что мешкать не след, взял с собою троих дружинников, а прочих послал укрепить отряд на осгилиатской переправе. Надеюсь, я верно распорядился? – Он посмотрел на отца.

– Верно ли? – воскликнул Денэтор, и глаза его засверкали. – Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Люди были у тебя под началом. Разве ты привык советоваться со мной? Держишься ты почтительно, однако поступаешь всегда по-своему, не спрашивая моего совета. Вот и сейчас стелил мягко, но я-то видел, что ты глаз не сводишь с Митрандира – мол, не проговорился ли о чем невзначай? Давно уж он прибрал тебя к рукам.

Сын мой, твой отец стар, но из ума еще не выжил. Я, как прежде, слышу и вижу все – и легко разгадываю твои недомолвки и умолчания. Мало что можно от меня утаить. Ах, был бы жив Боромир!

– Видно, ты недоволен мною, отец, – спокойно сказал Фарамир, – и мне жаль, что, не ведая, как бы ты рассудил, я должен был сам принять столь важное решение.

– А то бы решил иначе? – насмешливо спросил Денэтор. – Наверняка поступил бы так же, я тебя знаю. Ты взял за образец властителей древности и стараешься выглядеть, как они, – величественным и благородным, милостивым и великодушным. Что ж, так и подобает потомку высокого рода, доколе он правит с миром. Но в роковую годину за великодушие можно поплатиться жизнью.

– Да будет так, – сказал Фарамир.

– Так и будет! – вскричал Денэтор. – И не только своей жизнью, любезный мой Фарамир: погибнет и твой отец, и твой народ, за который ты в ответе – теперь, когда нет Боромира.

– Ты хотел бы, – спросил Фарамир, – чтобы он был на моем месте?

– Конечно, хотел бы, – сказал Денэтор. – Боромир был предан мне, а не заезжему чародею. Уж он бы не забыл об отце, не отшвырнул бы подарок судьбы! Он принес бы мне этот великий дар.

– Прошу тебя, отец, – наконец не сдержался Фарамир, – прошу тебя, припомни, отчего в Итилии нынче вместо него оказался я. В свое время, и не так уж давно это было, решение принял ты: волею Градоправителя отправился в путь Боромир.

– Не подбавляй горечи в мою и без того горькую чашу, – сказал Денэтор. – Много бессонных ночей я вкушаю из нее отраву – и думаю: неужто осадок будет еще горше? Вот он и осадок. Что ж ты наделал! Ах, если бы оно досталось мне!

– Утешься! – сказал Гэндальф. – Не досталось бы оно тебе, Боромир не отдал бы его. Он умер смертью храбрых, мир его праху! Но ты обманываешься: он взял бы то, о чем ты говоришь, на погибель себе. Он стал бы его владельцем, и, если б вернулся, ты не узнал бы сына.

Твердо и холодно поглядел на него Денэтор.

– Должно быть, с тем было не так легко управиться? – тихо сказал он. – Я отец Боромира, и я ручаюсь, что он бы принес его мне. Ты, Митрандир, может, и мудр, но не перемудрил ли ты сам себя? Есть ведь иная мудрость, превыше чародейских ков и опрометчивых решений. И я сопричастен ей больше, нежели ты думаешь.

– В чем же твоя мудрость? – спросил Гэндальф.

– Хотя бы в том, что я вижу, чего делать нельзя. Нельзя его использовать – это опасно. Но в нынешний грозный час отдать его безмозглому невысоклику и отправить в руки к Врагу, как сделал ты и следом за тобою мой младший сын, – это безумие.

– А как поступил бы наместник Денэтор?

– По-своему. Но ни за что не отправил бы его наудачу, безрассудно обрекая нас на злейшую гибель, если Враг вернет свое всемогущество. Нет, его надо было схоронить, упрятать в темной, потаенной глуби. И не трогать, сказал я, не трогать помимо крайней нужды. Чтоб Тот не мог до него добраться, не перебив нас всех – а тогда пусть торжествует над мертвецами.

– Ты, государь, как обычно, помышляешь об одном Гондоре, – сказал Гэндальф. – Есть ведь другие края и другие народы, да и времени твоя смерть не остановит. А мне… мне жаль даже его послушных рабов.

– Кто поможет другим народам, если Гондор падет? – возразил Денэтор. – Будь оно сейчас укрыто в подземельях моей цитадели, мы не трепетали бы в потемках, ожидая неведомых ужасов, и был бы у нас совет, а не перебранка. Думаешь, такое искушение мне не по силам? Плохо ты меня знаешь.

– И все же думаю, что не по силам, – сказал Гэндальф. – Если б я так не думал, я просто прислал бы его сюда тебе на хранение, и дело с концом. А послушав тебя, скажу: Боромир и тот внушал мне больше доверия. Погоди, не гневись! Себе я тоже ничуть не доверяю, я отказался принять его в дар. Ты силен духом, Денэтор, и пока еще властен над собой, хоть и не во всем, но оно сильнее тебя. Схорони ты его в горной глуби под Миндоллуином, оно и оттуда испепелило бы твой рассудок, ибо велика его мощь в наступающей тьме, велика и еще растет с приближением тех, кто чернее тьмы.