Возвращение любви

Валерий изрядно притомился от неподвижного сиденья. Елена открыла глаза и посмотрела на него с сочувственной улыбкой. Кивнула на часы и показала два пальца. Значит, дороги оставалось на два часа. Валерий тоже улыбнулся, мол, не беспокойся.

Когда мотор заглох и лодка уткнулась носом в берег, голова показалась Елене гудящей бочкой. Она встряхнула волосами, помяла ладонями уши и соскочила на прибрежную гальку.

— Вы вот что, — подал голос Афанасий, отключая топливный шланг. — Не торопитесь. Я пойду вперед, предупрежу.

— Да зачем? — удивилась Елена.

— Мало ли что… Уже не молодые, — родители-то. Павел Иванович все жалуется на давление. От радости ведь тоже бывает всякое…

Елена подумала, что Афанасий прав, и обругала себя за легкомыслие — поленилась телеграмму послать.

Афанасий с полупустым топливным баком на плече припустил рысцой, а Елена с Валерием двинулись следом. Не прошли и полусотни шагов, как увидели бегущих к ним людей — сработал беспроволочный телеграф.

Увидев мать, Елена кинулась навстречу, они со стоном обнялись.

— Куда же ты бежишь? — упрекала со слезами Елена. — Подождала бы у крыльца.

— Столько ждала! Доченька моя…

Но тут же отстранилась и бросилась к Валерию, тот обнял ее, погладил по плечам. А мать уже снова — к дочери:

— Приехали, мои милые… Отец-то вон! Заждался тоже…

На Елену накинулись тетки, обнимали, говорили какие-то слова.

— Долгожданные гости? — услышала Елена рокочущий голос.

Перед нею стоял высокий поджарый мужчина в спортивном костюме: большая голова, длинные черные волосы…

— Петр! — прошептала Елена. — Ты?

— Я говорил старикам, — улыбался Петр, — приедут нынче. Не верили. Здравствуй, голубушка! Здравствуй, любовь моя!

Он шагнул к ней, обнял за плечи и трижды по-русски поцеловал.

— Боже, как я рада тебя видеть, Петр! — прошептала Елена.

С каким-то детским обожанием смотрела она на этого человека, которому было немного за тридцать. Держался он свободно и чуть-чуть высокомерно. Сунул руку Валерию, скользнул взглядом по его лицу и, словно не увидев ничего интересного для себя, отвернулся, едва ответив на рукопожатие.

Валерий с первой минуты почувствовал к нему неприязнь.

Глава пятая

Первый день в родном доме прошел в суматохе. Ахи, охи, слезы, умиление, радость — все смешалось. Приходили гости, уходили, мать накрывала на стол, убирала, ей помогали соседки, отец сидел на стуле у печки и все время улыбался. Ему никак не удавалось поговорить с дочкой, отвлекали другие, но он на всех смотрел доброжелательно, в душе радуясь веселой суете в доме.

— Устала? — спросил к вечеру Петр. Он тоже то уходил куда-то, то снова появлялся и садился рядом с отцом Елены, молча глядя на гостей и чуть насмешливо улыбаясь.

Он сидел на ступеньке крыльца, когда Елена вышла проводить очередную тетку.

— Ты как тут оказался? — спросила она, присаживаясь рядом.

— Да очень просто. Приехал и все дела.

— Я слышала, ты в Питере.

— Да.

Их связывала очень старая дружба. Петр был лет на десять старше и состоял с Еленой в родстве, хоть и не очень близком: его мать была двоюродной сестрой отца Елены. Почему-то с детских лет Елена была любимицей Петра. Он еще до школы научил ее читать и писать. Сам прекрасно учился в школе, кончил с золотой медалью и поступил в Ленинградский — тогда еще — университет, который тоже закончил блестяще.

Теперь он преподавал в том же университете.

— Кандидатскую защитил? — спросила Елена.

— Давно мы не виделись, — усмехнулся Петр. — Уже докторскую. Профессор, между прочим.

Петр опекал Елену, подсовывал ей книги на свой вкус и привил жадную любовь к литературе. Когда она училась в школе, а он был студентом и каждое лето приезжал на каникулы, то проводил с ней бездну времени. Господи, как это было интересно!

Елена не знала второго такого собеседника. Валерий был не в счет. С ним и молчать хорошо. Но Петр всегда восхищал ее своими познаниями. Благодаря ему — в этом Елена была уверена — душа ее раскрылась и потянулась к прекрасному.

— Ты один? — спросила Елена.

— Естественно.

— А почему естественно?

— Да потому что не с кем.

— Холостяк?

— Дважды пытался обзавестись семьей. Но почему-то везло на таких женщин, что и говорить о них муторно, честное слово!

— Может, сам виноват.

— Может быть. Но сомневаюсь. Уж больно они… Ну, не будем! Ты, я вижу, счастлива.

— Не скрою.

— Дети есть?

— Пока нет, но будут. А у тебя же был сын?..

— От первого брака. Оболтус. Приходит, когда нужны деньги. Больше нас ничто не связывает.

— Тебе нет тридцати пяти. Еще не поздно создать семью.

— Пока отдыхаю. Ах, кузина, если бы ты знала, как хорошо быть свободным человеком!

«Кузиной» Елена была для него чуть ли не с пеленок.

— Впрочем, тебя утомили родичи, — сказал он, поднимаясь, — не стану усугублять… Я еще пробуду тут две недели, успеем обо всем поговорить.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Елена смутилась: ей показалось, что поцелуй был не таким уж невинным.