Возвращение мастера и Маргариты

- И снимать бесстыдные фильмы нельзя, - назидательно прогундосил Ам Арелло. - Это не интеллектуальное кино, коллега. И совсем не Феллини. Вас кто-то надул. Ваши изделия - форменное непотребство. - Протянув руку к кальсонам бедняги, он строго спросил. - Согласен? С моими словами согласен?

- Да! Честное партийное! - просветлел Тарановский, вцепившись в резинку и дотянув ее чуть не до шеи. - Ничего такого снимать больше не буду! Ей-богу!

Фонограмма похоронного марша неожиданно прервалась.

- Все слышали? - пророкотал американец в зал внушительным церковным басом. - Отпустить?

- Отпустить, отпустить! - просили сердобольные сограждане. - Он же больной.

Собрав одежду в охапку, Тарановский торопливо покинул сцену.

Успевшая снять бюстгальтер певица победно уселась на свой стул, но веселость ее прошла. Ярко и обыденно светили софиты, из зала раздавались смешки.

- Вы ж этого хотели, любезнейшая? Или рассчитывали на другой эффект? Иллюзии вредны. Скромность украшает даму, особенно, если больше ее украсить нечем, - сверкнув кривым глазом, американец ощерил клык. - Ступайте на место, милая моя. И подумайте хоть чуть-чуть. Если вас это, конечно, не затруднит.

В рядах застывших под эмблемой с голубками участников шоу наметилось движение, словно их расколдовали.

- Я протестую! Здесь происходит массовое зомбирование! - в центр сцены выступил экстрасенс. - Не удивлюсь, если прошедшие через ваш эксперимент люди сейчас выйдут на улицу и начнут убивать. Да, убивать! На кого вы работаете? На американские спецслужбы? - Речь мрачного целителя была произнесена столь убедительно, что в зале раздался визг. Визжали спутники подопытных.

- А ты кто такой, козел? - самым блатным образом выступил американец.

- Известный экстрасенс. Я внушаю людям добро.

- Вот так здесь у вас всегда и выходит - внушают добро, а получается как всегда. - К мужчине подступила и нежно его обняла державшаяся до сих пор в тени Зелла.

- Ой, рука холодная! - вздрогнул тот. - Тебе вообще в морг пора. Вон шрам какой! Может, и голову он тебе открутил под гипнозом?

- Отрывали по-настоящему. А вернули обратно - чудом. - Зелла улыбнулась. В уголке ее рта показалась красная пена, явилась, скатившись к подбородку, капля крови, ощерились белые, слишком острые и длинные зубы.

- Все, все! Пиздец, баста! - вскочил, словно только проснувшись, Юлий Барнаульский. Он протер глаза и потянул у рыжего микрофон. - Пора завершать наше шоу.

- Не базлань, жопа, и так все слышно. И, между прочим, видно. Прямая трансляция. - Американец указал на бесстыдно расстегнутые брюки ведущего и стоящие в проходе камеры. - Представление продолжается. - И микрофона не отдал.

Ам Арелло отступил вглубь сцены, потемневшей и засветившейся фосфоресцирующей зеленью. Участники стали похожи на несвежих мертвецов, в зал потянуло болотной гнилью. В этой неприятной обстановке, озвученной уханьем сов и какими-то дикими завываниями, экстрасенс-целитель вдруг издал голодный рык и с воплем: "Вам хорошо, хорошо!" - прильнул к шее Барнаульского, впиваясь в нее зубами. То же самое случилось с юмористом: он стал жертвой Зеллы. Раздалось хлюпанье и чавканье, из зала донесся истерический хохот. Но никто не мог покинуть своих мест, пригвожденный парализующим страхом.

- Будет. Надоели, - американец трубно высморкался с помощью двух пальцев и утерся рукавом мундира. Зажегся свет, а все участники вампировской оргии стали кланяться и делать реверансы на авансцене. Однако глаза юмориста, целителя и Юлия стеклянно застыли, лица напоминали маски из магазина ужасов.

- Ладно, граждане. Подбиваем бабки, делаем далеко идущие выводы: врать нельзя, особенно хворым и убогим. Зарабатывать деньги низкосортным непотребством - стыдно. Особенно на людях, которые и ничего хорошего-то не видели. А воровать лично я вам никак не советую. Уяснили, господа родимые? - Ам Арелло генералом прошелся перед строем участников шоу. Засим прошу простить и откланиваюсь. Свои благодарности и аплодисменты направляйте любимцу российской публики - Юлию Барнаульскому!

Бархатный занавес за спиной вышедших на поклон участников шоу задернулся, краснея по низу от света рампы. Физиономии в этом свете выглядели престранно - дурные рожи из предрассветного кошмара. Луч прожектора высветил лицо Барнаульского, наполнившееся большим внутренним содержанием. Кашлянув, актер сделал шаг вперед, пробежал рукой по наиболее ответственным деталям туалета и затянул с душой:

" - Я прошу, хоть не на долго..."

"Боль моя, ты оставь меня, - подхватил целитель, юморист, дамы, повинуясь дирижерскому взмаху голливудского секс-символа. - Облаком, синим облаком, ты улети к родному дому. Отсюда к родному до-му..."

Хор на сцене пел не стройно, но с трепетом: "Берег мой, покажись вдали краешком, тонкой линией. Берег мой, берег ласковый, вот до тебя, родной, доплыть бы, доплыть бы хотя б когда-а-а-а то..." - вывели старательные голоса.

- Дальше - все вместе! - скомандовал Ам Арелло, поднимая зал. Загромыхав креслами публика вставала, светлея лицами.