Возвращение Матарезе

– Все я понимаю, сэр. Однако голова у мальчишки была занята другим. Как и у меня. Где этот изверг, Джеральд Хеншоу? От ваших людей мы так ничего и не услышали.

– А вам не приходило в голову, что он, несомненно, убит?

– Если так, нам нужны доказательства.

– Коулмен, существует много способов избавиться от трупа. Возможно, правду мы узнаем только через несколько месяцев, а то и лет.

– Но полной уверенности у вас ведь нет, так? Как и я, Роджер одержим желанием разыскать ублюдка. Если я доберусь до него первым, я оборву его жалкую жизнь так, как это даже не снилось ни одному варвару.

– Послушайте меня, Коулмен. Если мальчишка будет вести поиски в одиночку, вслепую, ему крышка. И я прошу только об одном: если он свяжется с вами, во имя всего святого, дайте мне знать!

– Роджеру нечего опасаться, если я буду рядом, – ответил бывший старший сержант. – Его отец рисковал своей жизнью ради меня, и я с готовностью отдам свою жизнь ради его сына.

– Проклятие, в вашем распоряжении нет тех возможностей, которые есть у нас! Если мальчишка выйдет на вас, умоляю, свяжитесь со мной. В противном случае его смерть будет на вашей совести.

Роджер Брюстер сошел с поезда в Вийербанне. Еще только начинало светать; для похода на аэродром летной школы было слишком рано. Отойдя от железнодорожной станции, Роджер принялся бродить по улицам города. Только сейчас до него дошло, что он страшно устал и проголодался. Отыскав булочную-пекарню, Роджер зашел внутрь и разбудил дремавшего хозяина, обратившись к нему по-французски.

– Bonjour[89], я должен встретиться со своим отцом в вашем аэропорту, но единственный поезд из Валанса прибывает так рано. А ваша выпечка пахнет просто изумительно.

– Это неудивительно. Моя пекарня славится как лучшая во всей провинции. Что пожелаете?

– Все, что вы предложите, если только это из вашей печи. И еще стакан молока, если у вас есть, и, наверное, чашку кофе.

– Будет сделано. А у вас есть чем расплатиться?

– Разумеется. Если бы не было, я бы не стал ничего заказывать. – Подкрепившись и набравшись энергии с помощью крепкого кофе, Роджер расплатился, оставив щедрые чаевые, и спросил: – Кстати, а где находится аэродром?

– Примерно в миле к северу от города, но в такой ранний час вы вряд ли сможете найти такси.

– Ничего страшного. К северу, вы сказали? К нему ведет дорога?

– Пройдете четыре квартала дальше по этой улице, – ответил пекарь, указывая направо, – и свернете налево на шоссе. Оно приведет прямо к аэродрому и этой жуткой летной школе.

– Вижу, она вам не нравится, летная школа?

– И вы были бы от нее не в восторге, если бы жили здесь. Сумасшедшие курсанты постоянно жужжат над головой. Точно говорю, рано или поздно кто-нибудь из них грохнется на город, и погибнут ни в чем не повинные люди! И тогда – пшик! – от дурацкой школы не останется и следа. И слава богу!

– Надеюсь, этого никогда не произойдет, – я имею в виду катастрофу. Ну что ж, я пошел. Благодарю вас, сэр.

– Вы такой милый парень. Всего вам хорошего… и французский у вас очень понятный, хотя и произношение чересчур парижское. – Оба рассмеялись, и Роджер направился к выходу.

Путь пешком к аэродрому проходил под аккомпанемент звуков пробуждающихся моторов, а вскоре в утреннем небе закружили маленькие самолеты. При виде их молодой Брюстер вспомнил, как в детстве частенько сопровождал своего отца на аэродром в Челтенхэме. Дениэл Брюстер был полон решимости получить летную лицензию. Он утверждал, что нет ничего восхитительнее, чем подняться в воздух с первыми проблесками зари. Поэтому он нередко будил Роджера спозаранок, и завтракали они только после первых сорока пяти минут в воздухе. То были славные деньки, которым больше не суждено вернуться никогда.

В особняке на Бельграв-сквер зазвонил телефон, и Оливер Коулмен, сидевший в кресле в огромной библиотеке, снял трубку. Старший сержант резко изменил свой голос, как проделывал это десятки раз в штабе бригады в Арабских Эмиратах, заговорив высоким, писклявым фальцетом. (Довольно часто было желательно, чтобы приказы, поступавшие командованию британских сил от многочисленных эмиров и прочих князьков, где-то бесследно терялись.)

– Доброе утро, говорит дворецкий. С кем вы хотели бы поговорить?

– О, наверное, я ошибся номером…

– Кхе! – громко кашлянул Коулмен, прочищая горло. – Прошу прощения, сэр, как говорится, еж застрял в глотке. Но я узнал ваш голос, молодой человек. Вы молодой Олдрич, Николас Олдрич, школьный приятель мастера Роджера.

– Вы не ошиблись, – ответил Роджер Брюстер, звонивший из телефона-автомата во французском городке Вийербанн. Он сразу же все понял. – А вы, должно быть, Коулмен. Прошу прощения, мистер Коулмен.

– Совершенно верно, приятель. Боюсь, Роджера нет дома. Они с Анджелой отправились навестить каких-то родственников в Шотландию – а может быть, в Дублин. Точно не могу сказать.

– Мистер Коулмен, а вы случайно не знаете, когда Родж вернется домой? – спросил молодой Брюстер, приготовившись внимательно выслушать ответ.