Возвращение Матарезе

Передача в защищенном режиме. Перехват и дешифровка полностью исключаются. Основываясь на ключевых словах «Беовульф Агата» и дополнительных данных, полученных из Вашингтона, мы проверили весь объем информации и установили следующее. Указанным требованиям могут удовлетворять два сеанса связи, осуществленные из точки с данными координатами. Оба разговора велись по-французски. Приводим дословный перевод. Первый: «Дорогой ястреб прибывает в Буэнос-Айрес». Второй: «Морские наблюдатели оказали содействие в нейтральной зоне. Острова к юго-западу от британской Тортолы». Конец передачи. Адресаты сообщений устанавливаются. Круг поисков сужен до европейско-средиземноморских станций наблюдения.

– Ого! – воскликнул Брэндон Скофилд, отошедший от дел оперативник ЦРУ. – Ну когда же эти ребята чему-нибудь научатся?

– Что ты имеешь в виду? – спросила его жена.

– Искусство кодировки сообщений они постигали по упаковкам кукурузных хлопьев, – продолжал Беовульф Агата.

– Должен согласиться, смысл обоих сообщений совершенно очевиден, – подхватил Камерон.

– И какой же он? – сказала Антония.

– «Дорогой ястреб прибывает в Буэнос-Айрес», – ответил Скофилд. – В переводе дорогой ястреб, то есть охотник, это наш новый друг Прайс[22]. Ну а Буэнос-Айрес, Б. А., это, несомненно, Беовульф Агата, то есть ваш покорный слуга.

– О, теперь понимаю, – сказала высокая, красивая и сильная женщина, вчитываясь в надпись зелеными буквами на экране компьютера. – Ну а остальное?

– На это отвечу я, – в гневе сказал Камерон. – «Морские наблюдатели оказали содействие…» и нейтрализованы. Ублюдки потопили катер береговой охраны, будь они прокляты!

– Во втором сообщении говорилось «Острова к юго-западу от британской Тортолы», – быстро вмешался Скофилд. – Не какой-то конкретный остров, а кроме Внешней гряды к югу и юго-западу от нас их еще не меньше двадцати. Давайте вернемся на наш Двадцать шестой и воспользуемся моим оборудованием – а заодно и выпьем чего-нибудь, что сейчас является крайне необходимым.

– Но у вас же нет компьютера, – возразил Прайс.

– А он мне и не нужен, парниша. Зато у меня есть телефон и выход на спутник связи. Пришлось выложить огромные деньжищи, но зато если у тебя друг хоть в Гонконге, можно до него дозвониться за считаные минуты.

Внезапно вдалеке ночное небо разорвали отголоски грома, однако погода была тут ни при чем. Это было нечто другое.

– Черт побери, что это такое? – встрепенулся Камерон.

– Всем на палубу, живо! – заорал Скофилд. Схватив жену за руку, он потащил ее к трапу наверх, попутно хлопнув Прайса по плечу. – Убирайся отсюда!

– В чем дело… почему?

– Потому что, идиот, это скорее всего девятый вал! – крикнул вышедший в отставку агент. – Нас ищут! Как только судно заметят, нам крышка! Шевелитесь же, оба! Прыгайте за борт!

Все трое сиганули за борт и как одержимые поплыли прочь от траулера. Появившийся из темноты реактивный самолет, спикировав, сбросил на судно две бомбы. Прогремели взрывы, высоко вверх взметнулось пламя – к ночному небу, откуда прилетел убийца. Расколовшись пополам, траулер мгновенно скрылся под волнами.

– Тони, Тони, где ты? – закричал Скофилд, выныривая на бурлящую поверхность.

– Здесь, дорогой! – ответила Антония, появляясь над волнами чуть дальше.

– Прайс?.. Прайс, ты где, ты жив?

– А то как же, черт побери! – послышался голос Камерона. – И собираюсь и дальше оставаться живым.

– Плывем к нашему острову, – распорядился Камерон. – Нам нужно поговорить.

– О чем нам говорить? – спросил Прайс, вытираясь полотенцем на крыльце погруженной в темноту хижины.

– Эти ублюдки разрушили нашу жизнь, молодой человек, которую мы успели полюбить. Они отняли у нас счастье, свободу.

– Тут я ничем не могу вам помочь, – ответил Камерон. Оба, полностью обнаженные, продолжали вытираться. – Как я уже говорил, я сделал все возможное, чтобы скрыть ваше местонахождение.

– Однако всего возможного оказалось недостаточно, не так ли?

– Не сваливай на меня чужие грехи. Ты сам признался, что разыскать вас было совсем нетрудно, – после всего пережитого Камерон чувтвовал себя вправе перейти на «ты» со Скофилдом. Отныне их связывало нечто большее, чем общие интересы.